Трон императора. История Четвертого крестового похода - Николь Галланд
Шрифт:
Интервал:
Когда 1202 год от Рождества Христова уступил место 1203 году, наша компания стала превращаться в тесное содружество домочадцев. Грегор в свободное от военных учений время, если не был занят прочими делами с целью вернуть себе былой авторитет, неожиданно для себя оказался вожаком в несуразном зверинце.
Во время учений Отто каждый раз умудрялся переусердствовать, а потому без конца прибегал к услугам Джамили, что окончательно растопило лед между всеми нами. Остальные поживали великолепно. После того как пришлось смириться с фактом, что никто не едет ни в Египет, ни в какую-то другую страну до самой весны, я проводил много времени вне дома, занимаясь делами, о которых не хочу сейчас говорить. Но, возвращаясь, с каждым разом все больше ощущал, что нахожусь в родном доме. Я учил Ричардусов играть в шахматы, так как они за это время успели вырезать два полных набора фигур. С Отто я затевал блестящие дебаты на моральные темы, неизменно перераставшие в бойцовские поединки на неравных условиях (рука у меня была на перевязи, а его вес превосходил мой на несколько стоунов[24]). По завершении поединков Отто считал меня лучшим другом. Джамиля и Лилиана держались вместе по-особому, как это делают женщины, занимаясь домашними делами, сидя за прядильным станком, часами болтая на темы, обсуждать которые, по моему искреннему разумению, совершенно не пристало таким умным особам, как они. С Джамилей мы рассуждали на более серьезные темы, такие как поэзия или связь между виной и местью. А еще мы каждый день музицировали и чуть ли не флиртовали — впрочем, до этого дело пока не дошло. Я как способный ученик легко перенял ее музыкальную манеру, и мне нравилось, как она смотрела на меня, когда я играл хорошо.
Джамиля начала исполнять коротенькие отрывки из ее родных напевов, немало встревожив тем самым пилигримов в доме. Но они успокоились, когда она перевела свои песнопения и те оказались совершенно безобидными, если не сказать скучными: «Будь благословен, Господь наш Бог, Царь Вселенной, который навевает на меня сон и смыкает веки. Да будет твоя воля, Господь мой Бог и Бог моих отцов, чтобы я засыпала с миром и просыпалась с миром».
Молодой Ричард, услышав это, подозрительно посмотрел на Джамилю и решительно спросил:
— А что случилось со строкой, в которой поется о поедании христианских младенцев?
Хозяином в доме был Грегор — это для него мы исполняли песни, это с ним мы играли в шахматы, это ради него мы соперничали друг с другом, добиваясь его похвалы. Было что-то в этом человеке, несмотря на отсутствие чувства юмора и неумение иногда принять решение, что заставляло людей искать его любви или хотя бы одобрения.
Но были события и более важные, чем простые домашние заботы. В 1203 году маркиза Бонифация Монферрата посетили с большой помпой послы двора его союзника и родственника Филиппа Швабского, германского короля, которого прочили на трон Священной Римской империи.
Грегор, разумеется, знал короля Филиппа. Он никогда не был его придворным, но как оруженосец Бонифация провел часть своей юности при дворе Филиппа. После того неприятного случая со слухами Бонифаций и Грегор стали относиться друг к другу с прохладцей. Само собой разумеется, Грегор предположил, что его не пригласят в круг избранных на встречу с послами его величества.
К своему изумлению, он ошибся.
Праздник святой Женевьевы,
3 января 1203 года
Трудно поверить, что каждый раз, развертывая этот свиток, я способен выразить еще большее удивление, чем в прошлой записи, но дело принимает такой оборот, что каждое новое событие изумляет во много раз больше, чем предыдущее.
Вчера меня позвали во дворец, который занял на зиму Дандоло, и провели в небольшие личные апартаменты, где ожидал мессир Бонифаций, раскрывший мне теплые объятия. Так случалось при каждой нашей встрече, еще до отплытия из Венеции. Маркиз начал разговор, обратившись ко мне «сынок», и потом только так и называл.
— Послы германского двора приехали не только со своей официальной миссией, но и привезли частное письмо для нас с тобой, сынок, — сказал Бонифаций. — Будущей весной я стану дедушкой.
Я:
— Поздравляю, мессир. Но ведь это у вас не первый внук?
Мессир Бонифаций:
— Нет, сынок. Зато у тебя первенец.
В первую минуту я не мог сделать ни вдоха. Мессир Бонифаций улыбнулся и продолжил:
— Насколько мне известно, Маргарита чувствует себя хорошо. Она живет на два дома — то у тебя, то у матери. Надеюсь, это радостное семейное известие подвигнет тебя забыть размолвку между нами. Хотя, конечно, я не стал бы называть это размолвкой, — поспешил он исправиться, что было совершенно ему не свойственно. — В худшем случае — недоразумение. Согласен, сынок?
Я молча закивал, ибо по-прежнему был огорошен грядущим отцовством, тем более что почти не знал жену. Если быть честным — и я регулярно прошу о том прощения, — я с Лилианой был близок чаще, чем с женой, и признаю, что больше думал о некоторых женщинах, увязавшихся за пилигримами, чем о жене. (Я также знаю, ибо Маргарита сама призналась в этом, что ее сердце отдано другому, к которому я не ревную. В общем и целом весь этот брак — странное дело и никоим образом не соответствует моим юношеским представлениям о том, как становятся родителями.)
Наконец я сказал:
— Спасибо за новость. Это единственная причина, по которой меня сюда позвали?
— Нет-нет, сынок. В знак того, что я по-прежнему тебе доверяю, хочу, чтобы ты присутствовал на историческом совещании, которое сейчас произойдет в соседнем зале.
Должен признать, я был приятно удивлен и даже на какой-то момент позабыл о своем будущем отцовстве.
— В самом деле?
— В самом деле. — Мессир маркиз многозначительно улыбнулся. — Теперь мы связаны с тобой, Грегор, династическими узами. С этим ни тебе, ни мне нельзя не считаться.
Сам не знаю почему, но последнее замечание вызвало у меня смутное беспокойство. (Позже бритт начал меня уверять, что это беспокойство было вызвано ощущением угрозы, но я до сих пор с ним не согласен.) Ничего не говоря, я последовал за мессиром Бонифацием в зал дожа и, кажется, не удержался от возгласа изумления, когда вошел, ибо никак не ожидал увидеть ничего подобного. Многое из того, что там было, не могу описать даже здесь.
Собравшихся было немного: мессир Дандоло с помощниками и одним музыкантом, тихо перебиравшим струны в углу. В этом ничего необычного не было, ибо дож, как известно, благоволит к музыкантам, которых у него великое множество и которые играют для него чуть ли не круглые сутки. Также присутствовали непосредственные подчиненные Бонифация, как, например, досточтимый граф Балдуин Фландрский и другие. А еще два германских посланника. Больше никого не пригласили, даже епископов, которые обычно присутствовали на закрытых встречах. Вскоре я понял, почему их исключили из числа приглашенных.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!