Королева Америки - Катарина Макги

Нина оглянулась. Лунный свет золотил профиль Итана, очерчивая изгиб верхней губы и прямую линию носа.

– Ты можешь рассказать мне об этом, если хочешь. – Она взяла его за руку. Итан не ответил, но сжал ее пальцы. Нина восприняла это как знак продолжать.

– Я знаю, каково расти в нетрадиционной семье, – тихо сказала она. – Быть человеком, который разыгрывает головную боль и прячется в кабинете медсестры в день «Приведи папу в школу». Когда люди смотрят на нас так, будто мы неполноценные. Что такое расти, зная, что твоя семья отличается от прочих. Иногда тебе становится стыдно, а потом ты ненавидишь себя за этот стыд, ведь любишь свою семью больше всего на свете, даже если она не похожа на все остальные. – Нина осмелилась посмотреть на Итана. – Прости. Не знаю, зачем все это рассказала.

Вероятно, потому, что никому больше не могла об этом сказать, кроме, может быть, Саманты. И хотя Сэм любила подругу, все равно вряд ли бы поняла.

– Нет, я рад, что ты высказалась. – Голос Итана был хриплым. – Моя мама самая лучшая, без вопросов. Она самая энергичная женщина из всех, кого я когда-либо встречал. Но еще я всегда о ней беспокоился. Раньше мне казалось, что папа ушел по моей вине… в смысле, мама такая потрясающая, как он мог бросить нас из-за нее?

– Итан, ты не можешь винить себя в уходе отца, – прошептала Нина с болью в сердце.

– Да, я знаю. Но… – Он вздохнул. – Думаю, одно дело знать, а другое – поверить в это. На самом деле ощутить, что я не виноват.

Нина сжала его руку. Чувствовалось, насколько редко Итан говорил так откровенно.

– Я не знаю, кто мой отец, – неуклюже сказал он. – Мама никогда о нем не говорила, лишь сказала, что они любили друг друга давным-давно, но он не смог быть частью моей жизни. Кажется, она не обижается на него за это.

– Я тоже ничего не знаю о своем биологическом отце, – призналась Нина. – За исключением того, что он был студентом медицинского факультета, который сдавал сперму ради денег. О, и что у него не было семейной истории болезней.

– Тебе не хотелось узнать, кто он? – спросил Итан.

Нина хотела солгать, но сдержалась.

– Иногда, но я стараюсь о нем не задумываться. Я знаю, кто мои родители. Этот человек просто незнакомец, который помог им меня обрести.

Итан смотрел за горизонт.

– В детстве я строил все эти диковинные теории о том, кем мог быть мой отец. Я думал, он супергерой или космонавт, улетел спасать мир и в итоге вернется за нами. – Он вздохнул. – Где-то в средней школе я наконец понял, что он не придет.

Итан устало наклонился вперед. Нина повернулась к нему.

– Не важно, кто твой отец. Ты ведь это знаешь? Его выбор не определяет того, кто ты. Только тебе решать.

– Я не всегда выбираю правильно, – пробормотал Итан так тихо, что Нина едва разобрала слова.

– Посмотри на меня. – Нина схватила его за голову обеими руками, заставляя взглянуть себе в глаза. – Твой отец тебя не определяет. Никого из нас, ясно? Ты – это ты, и ты полноценный человек, и у тебя все хорошо.

– Но иногда мне интересно… если бы я отыскал его, если бы я знал, кто он такой… я бы нашел свое место в мире?

Нина молчала. Она достаточно долго жила среди королевской семьи, чтобы знать, каково это – стоять на пороге, глядя внутрь и страдая от одиночества.

– Но ты уже нашел, – заверила она. – Твое место рядом со мной.

Итан шевельнулся. На мгновение Нина подумала, что он ее поцелует, но вместо этого Итан обнял Нину и притянул к себе.

Она повернула голову набок, положила ее ему на плечо и вдохнула его аромат. Подумала о детских и взрослых мечтах и задалась вопросом, как и где эти два мира могут пересечься. Подумала об Итане, ощущая неуклонное биение его сердца рядом со своим.

Нина не знала, как долго они стояли там, обнимаясь на вершине Статуи Свободы, но этого оказалось достаточно, чтобы она осознала одну очень важную вещь.

Это был тот же Итан, который годами убеждал Нину, что он язвительный и высокомерный. Может, он все еще оставался таким же. Но теперь она научилась ценить острую грань его юмора, знала, что высокомерие – лишь защитный механизм. Она увидела настоящего Итана, того, кто стоит за всей этой броней.

Он отступил, выглядя немного смущенно, и с любопытством огляделся по сторонам.

– Интересно…

– Что? – спросила Нина, когда Итан подошел к задней части смотровой площадки, где резко вздымались шипы короны статуи.

– Не могу поверить, что они все еще здесь, – сказал он с ухмылкой. – Я нацарапал их лет в десять.

– Что нацарапал?

Он указал на место, и Нина их увидела: квадратные буквы ИБ, накарябанные на поверхности металла.

– Ты же правонарушитель! Ты испортил национальный памятник!

– Твое удивление довольно оскорбительно. – Итан полез в карман за ключом, а затем протянул его на раскрытой ладони.

Нина заколебалась, затем улыбнулась.

– Подсади, – попросила она.

Итан послушно приподнял ее за талию, чтобы она могла нацарапать на изогнутом листе меди «НГ», прямо под его меткой.

Когда он поставил ее на ноги, они еще долго стояли и смотрели на свои инициалы, что связывали их воедино, здесь, на этом памятнике, на веки вечные.

Обычно Беатрис боялась приглашений. Она получала их тысячами в год, и хотя ненавидела расстраивать людей, просто физически не могла сказать им всем «да».

Но последние несколько месяцев она отчаянно ждала приглашения, которое так и не пришло.

Она точно знала, как оно должно выглядеть, потому что видела раньше, когда их привозили отцу: свиток тяжелого пергамента, перевязанный красной лентой. «Милостивый государь, ваши собравшиеся в Конгрессе послушные и верные подданные настоятельно просят вас посетить наше заседание…»

Беатрис знала, что явление туда монарха без приглашения – беспрецедентный случай. Но ни один Конгресс ни разу не отказывался пригласить правителя на свое заключительное заседание.

Как могла Беатрис выполнять обязанности королевы, если законодательная ветвь власти не воспринимала ее как таковую?

Поэтому утром она придумала поручение, отправив Роберта подальше. К ее облегчению, он ушел без слова протеста.

Теперь Беатрис ехала в городском автомобиле в сторону Капитолия, места встреч обеих палат Конгресса.

За окном проносился город пятнами серого камня и ярких рекламных щитов. Люди в костюмах сновали вверх и вниз по ступеням метро. Над двумя городскими кварталами возвышалась основная часть здания Федерального казначейства, увенчанная огромным медным орлом. Через несколько минут машина свернула к черному входу в Капитолий.