Обожествленное зло - Нора Робертс

– Всегда к твоим услугам. На самом деле.

– Пойдем вниз. – Она двинулась было впереди него, но когда он попытался закрыть дверь, движением руки она остановила его. – Нет, оставь ее открытой. – Чувствуя некоторую неловкость, она поспешно спустилась вниз по лестнице. – Рафферти, хочешь пива?

– Собственно, я хотел спросить тебя, как ты отнесешься к предложению отправиться в город поужинать, затем, может, пойти в кино, а потом поехать ко мне домой и всю ночь заниматься любовью.

– Что ж. – Она облизала губы. – Звучит совсем неплохо. Только на следующей неделе у меня будут гости, поэтому мне придется купить пару кроватей, стул, одну-две лампы, постельное белье, продукты…

Он поднял руку. – Значит, ты хочешь обойтись без кино, а вместо этого пойти потолкаться по магазинам?

– Да, и там еще есть этот блошиный рынок. – Она с надеждой улыбнулась ему.

Он бы многое дал за то, чтобы улыбка подольше не сходила с ее лица. – Позвоню Баду и спрошу, можно ли взять его пикап.

– Боже, что за мужчина. – Она обняла его и крепко поцеловала, затем увернулась раньше, чем он успел сгрести ее в охапку. – Пойду переоденусь. – Когда она двинулась к лестнице, зазвонил телефон. – Возьми трубку, хорошо? Скажи, что я перезвоню.

Кэм поднял трубку. – Алло. – Минутное молчание, затем щелчок. – Повесили трубку, – крикнул он и стал набирать номер Бада.

Когда Клер снова спустилась, он стоял в гараже, рассматривая работу, которую она сделала за этот день. Волнуясь, она засунула руки в карманы длинной серой юбки, надетой по случаю выхода.

– Каково же твое мнение?

– Ты просто невероятна. – Он провел рукой по отполированному изгибу дерева. – Все они такие разные. – Он перевел взгляд от законченных металлических скульптур на руку со сжатым кулаком, выполненную в глине. – Тем не менее, можно безошибочно сказать, что все они сделаны тобой.

– Наверное я должна извиниться перед тобой за то, что набросилась на тебя сегодня утром, и все из-за того, что у тебя оказался достаточно хороший вкус, чтобы купить мою работу.

– А я как раз и думал, что ты сделаешь это. – Он рассеянно перелистал ее альбом с эскизами. – Да, кстати, я достал тебе тот кап.

– Ты – тот кап!

– Ты ведь хотела получить его, не так ли?

– Да, да, очень хотела. Но я не думала, что ты помнишь об этом. Как тебе это удалось?

– Просто мимоходом сказал об этом мэру. Он был так польщен, что даже заплатил бы тебе за то, что ты его выкорчуешь.

Она заново обернула глиняную скульптуру влажной тряпкой. – Ты ужасно мил со мной, Рафферти.

Он отложил в сторону ее альбом. – Это точно. – Повернулся, внимательно рассматривая ее. – Ты отлично выглядишь, Худышка. Надеюсь, ты не станешь тратить много времени на покупки.

– Побью все местные рекорды скорости. – Она протянула ему руку.—Да, еще забегу за шампанским, которое мы выпьем за ужином.

– По какому случаю?

– Мне кое-что сообщили сегодня. Я расскажу тебе об этом за ужином. – Садясь в его машину, она заметила на другой стороне улицы Эрни и махнула ему рукой. – Привет, Эрни.

Он же просто стоял и смотрел на нее, одной рукой сжимая пентаграмму, висевшую у него на шее.

И сказал Господь сатане: откуда ты пришел?

И отвечал сатана Господу, и сказал: я ходил по земле и обошел ее.

Книга Иова.

(перев. по изд. Библия, изд. Московской патриархии, Москва, 1956, стр. 502)

– Что это за вонь?

– Это, mа belle, нежный сельский букет. – Лицо Жан-Поля расплылось в усмешке, когда он втянул своим тонким носом окружающий воздух. – О, cest incroyalbe[6].

– Я бы сказала, это невероятно, – процедила Анжи, с нахмуренным видом выглядывая из окна автомобиля. – Несет лошадиным навозом.

– А когда же, моя дрожайшая, тебе вообще доводилось нюхать навоз лошади?

– Семнадцатого января 1987 года в жутко холодном экипаже в Центральном парке, когда ты первый раз сделал мне предложение. Или, возможно, это было уже во второй раз.

Он рассмеялся и поцеловал ей руку. – Тода это должно вызывать приятные воспоминания.

На самом деле так оно и было. Но она все же вынула из сумочки флакончик «Шанели» и побрызгала вокруг.

Анжи сидела, скрестив ноги, и удивлялась, отчего это ее муж получал такое удовольствие при виде травы, камней и тучных коров, обмахивающихся хвостами. Если это считалось сельской идиллией, она предпочтет Сорок вторую улицу.

Нельзя сказать, что она не любила живописные виды – смотреть, например, на Кэнкан с балкона гостиницы, на парижские улицы, сидя в кафе вдоль тротуаров или же вдыхать запах Атлантики с палубы лайнера. Но этот пейзаж, несмотря на то, что в нем было некое неприкрашенное, сельское очарование как на картинах примитивистов, не казался ей особым пиршеством для глаз.

– Сиило!

Обернувшись, она вздохнула. – Мне кажется, это называется силосом, хотя я не понимаю, почему. – Анжи отодвинулась от окна, а Жан-Поль стал повторять правильное произношение слова.

В сущности она ничего не имела против этой поездки. За рулем Жан-Поль выглядел ужасно привлекательно и сексуально. Она улыбнулась про себя – чисто женской довольной улыбкой. Жан-Поль всегда выглядел потрясающе сексуальным. И он полностью принадлежал ей.

На самом деле ей нравилось вот так мчаться по шоссе, с открытыми окнами и громкой музыкой в салоне автомобиля. У нее не возникало мысли предложить ему вести машину по очереди, так как она знала, что у ее мужа редко случалась возможность нацепить эту свою забавную маленькую каскетку, кожаные перчатки и рвануть вовсю.

Как раз после выезда на шоссе в Джерси они заработали штрафную квитанцию за превышение скорости, которую Жан-Поль весело подписал, а затем снова влился в общий поток и погнал их «Ягуар» на скорости 90 миль.

«Он счастлив, как поросенок у корыта», – подумала Анжи и закрыла глаза. Вот она уже начала и мыслить сельскими образами.

Но в последний час этой поездки она стала нервничать. Все эти поля, холмы, деревья. Все это открытое пространство. Ей гораздо больше по душе были ущелья Ман-хэттена из стали и бетона. Появись на дороге какой-нибудь городской псих-алкоголик, она бы не растерялась, но несущийся через шоссе кролик буквально вызвал у нее панику.

Боже милостивый, почему не слышно никакого шума? Где были все люди? А были ли там вообще люди или они ушли сквозь Сумеречную Зону в какую-нибудь очередную версию оруэлловской «Фермы животных»? О чем, черт побери, думала Клер, решив поселиться там, где твоими соседями оказывались коровы?