Время любить - Дэни Аткинс

Я выпрямилась, внезапно приготовившись обороняться.

– Это неправда. Я на многих снимках.

Бен коротко глянул на ряд фотокарточек в разнообразных рамках.

– Не на столь и многих. И нигде одна.

– Возможно, я просто не так фотогенична, – парировала я чуть резче, чем намеревалась.

Бен протянул руку так неожиданно, что я ахнула, когда его пальцы приподняли мой подбородок.

– Это просто неправда, – поправил он.

Не знаю, как я восприняла эти слова или его прикосновение, но прежде чем я успела разобраться в своей реакции, Бен уже указал на шкаф со стеклянными дверцами.

– Все призы там, все до единого, принадлежат вашему брату. Почему так?

– Потому, думаю, что я никогда не играла в футбол.

Это была удачная попытка внести немного юмора в наш разговор, который внезапно начал выходить у меня из-под контроля.

Бен с грустью покачал головой.

– Не делайте этого. Не позволяйте им делать вас невидимкой.

В глазах неприятно защипало, но я твердо решила не плакать.

– Это не они… ну, не только они. Я тоже виновата. Мы все хотели – ну, нам нужно было, – чтобы вокруг нас было как можно больше Скотта. Это не мои родители, а я убрала дипломы по классу фортепиано и другие фотографии.

Глаза у Бена были грустные и немного сердитые.

– Но они вас не остановили. А следовало бы.

Когда мы стелили постель на диване в кабинете, который папа называл своей берлогой, и это прозвище делало комнату гораздо уютнее, чем она была на самом деле, Бен вернулся к тому, что, мне казалось, ускользнуло из его поля зрения.

– И как же так получилось, что вы ни разу не упомянули, что играете на фортепиано?

Я дала подушке пару тумаков, расправляя перья, а потом, перевернув ее, набросилась на перья с другой стороны, как будто они меня чем-то раздосадовали.

– Играла, – поправила я.

– Больше не играете?

Я посмотрела на стену, у которой стоял теперь большой книжный шкаф, – на том месте, где когда-то стояло пианино. Если присмотреться и если свет падал под нужным углом, до сих пор можно было увидеть слабый отпечаток его ножек на выцветшем узоре ковра.

– Мы продали пианино.

– Почему? – спросил Бен, чрезвычайно умело заправляя углы простыни, как это делают в больнице или в гостинице, и подтыкая простыню и одеяло под матрас.

Я подивилась, где он научился это делать; эффектная бывшая подруга вроде бы не походила на девушек, умеющих аккуратно застилать кровать. Возможно, Бену довелось побыть курсантом военного училища, размышляла я, понимая, что с легкостью могу исписать дюжину тетрадей всем тем, чего я о нем не знала.

– Полагаю, я переросла свою любовь к игре, – сказала я, что было всего лишь половиной правды.

По выражению лица Бена я поняла, ему не требуется спрашивать, когда именно это случилось в моей жизни, потому что ответ он уже узнал.

Наклонившись, я провела ладонями по его постели, разглаживая одеяла, и постаралась не думать о мужчине, который вскоре будет под ними лежать. Моя комната находилась как раз над кабинетом, и я знала, что у меня будет достаточно времени, чтобы подумать об этом, пока я буду лежать без сна.

Давно уже я не слышала, чтобы к смеху мамы присоединился мужской смех: в смысле не папин. Это заставило меня помедлить в коридоре рядом с кухней, слегка засосало под ложечкой, как бывает, когда ты ставишь ногу на ступеньку, которой нет. Я покачала головой, тяжелой и сонной после того, как я проспала, не услышав будильника. Бросить Бена на растерзание моим родителям – с которыми он только что познакомился, – было непростительной невежливостью, но когда я открыла кухонную дверь и увидела его, с радостным видом сидящего за столом и наворачивающего толстые куски горячих тостов со сливочным маслом, большая часть моей виноватости улетучилась.

– Доброе утро, соня, – приветствовала меня мама.

Ее щеки разрумянились, а в голосе, в котором я с трудом узнала мамин, звучало веселье. Бен одарил меня теплой улыбкой, а его глаза, встретившиеся с моими поверх его кружки с чаем, определенно блестели. Каким-то образом, пока я спала, он приобрел новых членов для своего необычного фан-клуба, состоящего из пожилых людей. «Интересно, как он это делает», – подумала я, усаживаясь на стул, который выдвинул для меня Бен. Неужели он одинаково очаровывает всех до одного, кто с ним знакомится? Возможно, мне не стоит так уж удивляться, что меня к нему тянет… очевидно, что тянет всех.

– У нас с вами впереди насыщенный день, – уведомил Бен, наблюдая, как я сыплю в миску кукурузные хлопья. – Нам нужно выбрать индейку, забрать заказ из фермерского магазина и до темноты втиснуть экскурсию по городу.

Я посмотрела в кухонное окно. Небо уже было темным, но только из-за густых облаков, висевших толстым пластом. Они обещали снег, и букмекеры повсеместно уже, наверное, сожалели, что поставили против белого Рождества.

– Я предложил, чтобы мы взяли это на себя, – без нужды пояснил Бен. – Но я не уверен, что ваша мама считает, что мы подходим для такого задания.

– Ах, вы… – проговорила мама голосом настолько незнакомого мне человека, что я не донесла до рта ложку с хлопьями. Она что, правда, краснеет? Господи, действительно. Бен подмешал ей что-то в чай?

Я покачала головой, гадая, в какой же альтернативной вселенной я случайно проснулась.

– Экскурсия? – переспросила я, выбрав самый безобидный вопрос, вместо того, чтобы задать тот, который я действительно хотела озвучить: «Какого черта ты сделал с моей матерью?»

– Я хочу увидеть город, в котором вы выросли.

– Правда?

– Да. Я хочу увидеть, где вы ходили в школу, парк, в котором играли, где вы учились ездить на велосипеде, – глянул, проверяя, не слушает ли мама, – где вы ходили на ваше самое первое свидание и впервые поцеловались.

Я медленно сглотнула и наклонилась поближе к Бену над поданными к завтраку блюдами.

– Некоторые из тех событий были значительно памятнее других, – шепотом призналась я.

Как и предполагала, я возбудила в нем интерес.

– А есть места, которые вы особенно хотели бы навестить?

Я встала и принялась собирать грязную посуду. Мои волосы упали вперед, скрыв непривычную лукавую усмешку от всех, кроме Бена.

– Даже не могу сказать.

Он тихо смеялся, пока я загружала посудомоечную машину. Забудем о загадке, что же он сотворил с моей матерью… что он со мной сделал? Потому что даже я не узнавала себя в этой игривой женщине, которая наслаждалась непривычным дружеским подшучиванием и впервые за долгое время с огромным нетерпением ждала предстоящего дня.