Письма в Древний Китай - Герберт Розендорфер

Читая это письмо, ты, наверное, представишь себе кузницу наподобие нашей — и ошибешься. Занимает она не один дом, и тем более не одно из помещений в доме, а несколько десятков домов (тоже литых, разумеется) на весьма обширной территории, целый город, окруженный высокой стеной. Над некоторыми домами поднимаются высокие трубы величиной почти с виденную мной башню. Из них постоянно идет дым, черный, желтый или белый, и вонь стоит неописуемая. Как могут большеносые выносить все это подолгу, остается для меня загадкой. К слову сказать, обоняние у большеносых значительно хуже нашего. Они чувствуют лишь самые грубые запахи, тонких же ароматов совсем не различают. Очевидно, вонь, окружающая их с детства, значительно притупляет эту способность. Когда мы подъехали к стене, у ее ворот нас встретил посланник высокопочтенного Начальника кузницы; он провел нас внутрь, мимо нескольких зданий, и пригласил в дом, где шума было гораздо меньше. Из домов, мимо которых мы шли, доносился страшный грохот, будто гремели одновременно тысячи молотков; он проникал наружу даже сквозь их толстые стены. В доме же, где шум был не так силен, находилась приемная высокопочтенного господина Начальника. Принял он нас радушно. С господином Юй Гэнь-цзы он дружески поздоровался. Я отвесил половину поклона. Затем нам предложили по бокалу Шан-пань. От высокопочтенного Начальника кузницы исходил приятный запах. В его распоряжении находилось несколько очень красивых дам, делавших что-то за непонятными устройствами, заполнявшими все соседние комнаты. После обмена несколькими ничего не значащими любезностями господин Юй Гэнь-цзы представил меня как гостя из далекой страны, желающего ознакомиться с кузницей. Высокопочтенный Начальник кузницы сказал, что чрезвычайно польщен этим, и нажал кнопку, после чего что-то запищало, и снова появился тот посланнник. Ему-то господин Начальник и поручил показать нам кузницу. И хотя мы посетили всего лишь часть зданий и мастерских, потрясающих своими размерами (и загаженностью), заняло это у нас два часа с лишним. Впрочем, мне и этого хватило с избытком.

Описывать тебе по порядку все эти здания и мастерские у меня нет ни желания, ни возможности — прежде всего потому, что я не понял ни смысла, ни содержания выполнявшихся там работ. Правда, сопровождавший нас посланник время от времени давал какие-то пояснения, но даже господин Юй Гэнь-цзы потом признался, что понял далеко не все. Чтобы понять все, нужно быть знатоком этого дела.

Что именно куют в этой кузнице, с первого взгляда понять совершенно невозможно. Из объяснений и последующей беседы с высокопочтенным господином Начальником я узнал, что все эти работы как-то связаны с изготовлением повозок Ma-шин. Латунный бубенчик, украшающий сбрую, изготавливается в один прием. Есть литейщик, есть форма, и можно увидеть, как литейщик наливает в форму жидкий металл, как поднимается пар, и услышать шипение, когда литейщик опустит форму в воду, — и бубенчик готов. Эта работа проста. Изготовление арбалета представляется нам уже гораздо более сложной работой, ибо состоит из многих приемов: мастер выковывает отдельно каждую деталь, потом подгоняет и прилаживает их друг к другу. Однако и тут есть исходное сырье, есть работа и есть готовое изделие: их можно увидеть. А в этой кузнице все иначе. По количеству и сложности вложенного труда повозка Ma-шин или летающий железный дракон настолько же сложнее арбалета, насколько тот сложнее бубенчика с лошадиной сбруи. Знают ли работающие здесь люди, спросил я нашего проводника, знают ли они сами, что изготовляют? После некоторого раздумья тот признал, что не знают. Я так и думал.

Механизмы невероятной величины выстроены там длинными рядами; все они состоят из множества движущихся частей и соединены друг с другом проволоками. Все это образует путаницу, от которой и у посетителя путается в голове. Кругом валяются какие-то обломки и металлические части. Все пропитано жирной копотью. Люди, управляющие этими механизмами или, вернее, укрощающие их — хотя эти механизмы суть не что иное, как рабочие инструменты, только разросшиеся до прямо-таки демонических размеров, — по окраске ничем от этих инструментов не отличаются. Откуда-то сверху грозно опускаются тяжелые грузы. Из узких труб со свистом вырывается пар. Сверкают маленькие молнии, заливая все ярким белым светом. Далеко вверху проплывают еще механизмы весом и величиной с целый дом, будто влекомые невидимой рукой. И все, все кругом покрыто сажей и грязью. Посланник Начальника, приветствуемый рабочими, кстати, с редкой у большеносых покорностью, передвигался весьма осторожно, чтобы не запачкать свой прекрасный Ко-тунь.

— И что же, эти люди, — спросил я, — работают так каждый день?

— Да, — ответил посланник с очевидным недоумением.

— Вот так — каждый день, все время?

— В день по восемь часов, — уточнил посланник, — но у них есть два дня для отдыха в каждую Не Дэ-ляо (это тот самый семидневный цикл большеносых, о котором я уже писал) и еще три или четыре Не Дэ-ляо отдыха подряд один раз в году.

— И так — всю жизнь?

— Н-ну, в общем, да, — подтвердил посланник, — конечно, всю жизнь. Если не в этой кузнице, то в другой такой же. Но за это они получают много денег. Они, правда, считают, что слишком мало, но господин Начальник находит, что платит им слишком много.

Я задал еще много вопросов и на все получил ответы. Но два часа спустя в голове у меня уже гудело, и мы вернулись в приемную высокопочтенного господина Начальника, с которым проговорили еще целый час. Я спросил, неужели вся эта кузница принадлежит ему. О нет, рассмеялся он, она слишком велика, чтобы принадлежать одному человеку.

— Кому же она принадлежит? — продолжал допытываться я.

— Это сложный вопрос, — отозвался господин Начальник. По его лицу было видно, что вопрос мой показался ему глупым.

Мы распрощались. Солнце уже клонилось к закату. С неба все еще падал дождь вперемешку со снегом; быстро темнело. Работа в кузнице прекратилась. Из ее ворот потоком двинулись работавшие там люди. Прямо напротив находилось большое поле, на котором стояло множество повозок Ma-шин. Устало передвигая ноги, эти рабы кузницы отыскивали свои повозки, залезали в них и уезжали. Такая повозка есть у каждого из них, объяснил мне господин Юй Гэнь-цзы. Сутолока началась просто невообразимая. Две повозки столкнулись, и их хозяева начали ругаться. Теперь, подумал я, господину судье Мэй Ло снова найдется работа.

Вот так и живут они, эти люди, целыми днями не видя ничего, кроме грязи и копоти, вечерами же пробираясь на своих повозках через массу других, чтобы наконец добраться до домов, отлитых из серого камня, где их ждут большеносые женщины, бокал молока или Ма-люй… Можно ли представить себе жизнь безотраднее? Неудивительно, что они утрачивают чувство прекрасного и понимание взаимосвязи вещей. Я отнюдь не поклонник премудрого Мо-цзы, считавшего, что человеку достаточно обрабатывать лишь маленький огород, чтобы прокормить себя, остальное же время можно посвятить развитию духа. Люди еще задолго до нас убедились, что так жить, к сожалению, невозможно; однако то, что я увидел здесь, в вышеописанной кузнице, — прямо тому противоположность. Это — полное забвение духа. При этом виденная мной кузница, по словам мастера Юй Гэня, еще вовсе не велика. В одном только Минхэне имеются другие, гораздо большие, по сравнению с которыми эта так же мала, как наши по сравнению с нею. Но даже самая большая кузница Мин-хэня — ничто по сравнению с расположенной дальше к северу, где под нее отведена чуть не целая область, или с кузницами в стране А Мэй-ка, где окруженные вечными дымом и копотью города-кузницы так и лепятся один к другому. Было время, говорит Юй Гэнь, когда такие кузницы считались вершиной человеческих достижений. Нынче в этом многие сомневаются. Боюсь, однако, закончил он, что эти сомнения уже запоздали.