Позови ее по имени - Галина Владимировна Романова

– Подследственные путались в показаниях, товарищ полковник. Сначала одно говорили, потом резко меняли свою точку зрения.

– Покрывали преступницу, получается. – Зайцев провел рукой по волосам, взъерошив макушку. – Почему?

– Из-за ее отношений с главарем. Из-за ее личных отношений, – уточнил Володя.

– Любовь, стало быть! – с неожиданным выражением произнес Зайцев. – Любовь… Что с чаем, майор?

Даша повернулась к нему с чашкой, из которой свисал крохотный бумажный квадратик на нитке.

– Чай настоящий, из Индии. Нам с капитаном презентовали два месяца назад, – заторопилась она с объяснениями, угадав его разочарованный вздох. – Сахара не надо?

Он не ответил. Она поняла его молчание по-своему. Она должна была помнить. Не должна была забыть.

– Что вы скажете, майор, по поводу подозрений коллеги? Могли члены банды покрывать Смыслову из-за ее личных отношений с главарем?

Он осторожно взял из ее рук чашку. Их пальцы соприкоснулись.

Нет, не посыпалось никаких искр, и дыхание ее не сбилось, и сердце работало в прежнем – штатном режиме. Ей просто показалось, что она готова растянуть этот миг на час, на неделю, на год, на всю жизнь.

Она скучала, да! Надо иметь мужество признаться в этом самой себе, раз уж ему признаться в этом нет никакой возможности.

Она скучала и продолжает скучать. Ей страшно его не хватает. Его голоса, взгляда, прикосновения. Его иронии, которая иногда доводила ее до бешенства, а иногда смешила.

Калейдоскоп картинок промчался в голове, раздавил всю ее гордость, уничтожил решимость, которая без конца напоминала: чтобы никогда, никогда больше, иначе больно, иначе снова больно.

Если бы не Володя, она бы точно его поцеловала. И пусть потом увольняет!

– Так что, майор? Есть у вас какие-то соображения на этот счет? – Брови Зайцева недоуменно приподнялись.

Видимо, она зависла с чашкой на непозволительно долгое время.

– Простите, товарищ полковник, прослушала. Можно повторить вопрос? – Она резко выпрямилась и уселась на стул, который упирался в батарею центрального отопления между их столами.

– Могли члены банды покрывать Смыслову из-за ее отношений с Филипповым? – продекламировал Володя, когда Зайцев закатил глаза и покачал головой с раздражением. – Это то, о чем мы с тобой говорили десять минут назад.

– Думаю, так все и было. Именно по этой причине Смысловой удалось избежать наказания. – Ей стало так неловко, что вспотели ладони.

– Какие действия собираетесь предпринять?

Зайцев сделал осторожный глоток из чашки, удивленно глянул на бумажный квадратик на нитке, попытался прочесть название.

– Надо установить, кто из членов банды когда освободился, допросить. Взломы автомобилей прошлым летом в моем дворе совсем не случайны. – Она соединила влажные ладони, потерла друг о друга. – И дело тут не только в ключах, которые могли попасться им на глаза совершенно случайно.

– А в чем? – заинтересованно отозвался полковник.

– Вполне возможно, кто-то пытался возродить прошлое ремесло. – И тут она вспомнила слова Таи. – Смыслова ведь что-то такое говорила мне. Как будто намекала. Или говорила полуправду, только зачем?

– Какую полуправду? – не понял Зайцев.

Он поставил опустевшую чашку на стол и внимательно читал название чая на бумажном квадратике.

– Она как-то сказала мне, что, возможно, взломщики в нашем дворе руку набивали, тренировались перед серьезным делом. Володя, надо бы узнать, не было ли на тот момент серьезных угонов по городу? Возможно, ситуация с моими ключами – просто случайность.

Капитан осторожно кивнул и покосился на толстую папку с делом пятнадцатилетней давности, которую так и не осилил до конца.

– А дело я досмотрю сама, – пообещала Даша.

– Хорошо. Подведем итоги, коллеги. – Зайцев сдвинул в сторону чашку, сцепил пальцы, постучал ими по столу. – У нас есть два убийства, схожих по характеру нанесенных повреждений. Орудие убийства, возможно, одно и то же. То есть мы можем предполагать, что убийца твоей матери, майор, и твоей соседки – одно и то же лицо. Поскольку твоя соседка никогда не афишировала никаких личных отношений, смеем предположить, что эти отношения были не совсем…

– Такими, которыми следовало бы гордиться, – вставила Даша, когда он умолк. – Запретными.

Подтекст был слишком очевиден, и она покраснела.

Их отношения с Зайцевым тоже подпадали под определение запретных. Он все понял как надо. Зло ухмыльнулся и произнес вслух:

– Хочешь сказать, что этот мужчина, который увез ее на машине со двора, мог быть женат?

– Он мог быть женат. Мог быть в бегах. Мог просто не афишировать себя по ряду других преступных причин. – Даша перевела с Зайцева на Володю тревожный взгляд. – Ведь он не просто увез ее. Он увез ее убивать!..

К концу следующего дня ответы на запросы, которые они с Володей разослали куда только можно, посыпались со всех сторон.

Первое: никаких серьезных автоугонов прошлым летом совершено не было. Время отпусков. Происшествий со взломами автомобилей, подобных тем, что совершались в ее дворе, зарегистрировано также не было.

– У нас их тоже никто не регистрировал, между прочим. Участковый походил по квартирам, поговорил с жильцами, и все, – отозвалась Даша ворчливо, читая ответ на запрос. – Я лично знаю об этом только потому, что мою машину также вскрыли.

– Значит, мы снова останавливаемся на версии, что все это было сделано для отвода глаз из-за твоих ключей? Если бы только твою машину вскрыли, ты бы сразу насторожилась. А так отмахнулась, и все. Нужны были ключи от квартиры твоей матери, Даша. Других вариантов у меня нет. – Володя так волновался, что его веснушчатое лицо делалось белым. – Давай уже придерживаться этой версии!

– Хорошо, – нехотя соглашалась Даша. – Принято… Кто и зачем? Правильнее: зачем и кто? Мотив! Я не вижу мотива для убийства моей матери, Володя.

– А мотив для убийства Смысловой тебе понятен?

– Более или менее. – Даша подняла на него взгляд от бумаг, наваленных на ее столе. – Она знала мотив. Она знала все, Володя! Она знала убийцу моей матери. Это кто-то из ее прошлого. Что тебе удалось о них узнать?

Членов банды было пятеро. Трое из них в настоящий момент отбывали сроки заключения за другие преступления.

– Скокарев – осужден по статье… – зачитывал Володя справку. – Сидит уже четыре года, освободиться должен через пару лет, если ничего не изменится. Водин – год, как на зоне. Сидеть еще четыре года. Товарковский три года назад осужден по особо тяжкой статье на двенадцать лет.

– Кто остается? Филиппов и Сидоров?

– Филиппов освободился два года назад. И с тех пор в поле зрения органов правопорядка не попадал.