Ленинградская бойня. Страшная правда о Блокаде - Владимир Бешанов

Командующий Волховским фронтом, накопивший богатый опыт руководства армиями и округами, сражавшийся с «франкистами» и «белофиннами», тоже проявил себя, мягко говоря, недостаточно квалифицированным военачальником. Правда, в отличие от Жукова, он это признал.

Фронт не имел выраженной ударной группировки, его войска были растянуты в один эшелон вдоль берега реки Волхов, проводя непрерывную разведку боем по всей 150-километровой линии с целью вскрытия позиций противника и поиска в них слабых мест. Второго эшелона не было вовсе, и наращивать удар с целью развития успеха в глубину было нечем. В резерве находилась одна дивизия и 3 (три!) танка. В случае прорыва вражеской обороны штаб фронта все надежды возлагал на обещанную товарищем Сталиным свежую армию.

«Между тем, — пишет прозревший годы спустя Мерецков, — основные силы надо было с самого начала сосредоточить на участке главного удара… Не удалось нам найти также правильную форму и верные способы оперативного взаимодействия между армиями Волховского и Ленинградского фронтов. Это можно объяснить отчасти и отсутствием тесного контакта между мною и командующим Ленинградским фронтом М.С. Хозиным. В результате удары фронтов пошли по расходящимся направлениям и не совпадали целиком во времени. Гитлеровцы получили возможность отражать наши удары поочередно и осуществлять подвоз из тыла оперативных резервов».

Судя по всему, в 1942 году и Мерецков, и Хозин, отслужив в Красной Армии по двадцать пять лет, мало понимали в своей профессии. (Дело усугублялось еще тем обстоятельством, что действовали они порознь, похоже, вполне сознательно. Высший советский генералитет все еще пребывал в уверенности, что немцы почти разбиты и в условиях русской зимы не способны к серьезному сопротивлению, а потому каждый мысленно примерял на себя венок победителя и вертел дырки для орденов^

Поэтому уже на вторые сутки стало ясно, что наступление провалилось, едва начавшись. Советские части откатились на исходные рубежи.

Военный совет Волховского фронта попросил Ставку отложить операцию еще на три дня, Сталин великодушно дал пять, разрешив перенести наступление войск фронта на 13 января. Сохранилась запись телефонного разговора между Ставкой и комфронта:

«По всем данным, у вас не готово наступление к 11-му числу. Если это верно, надо отложить на день или два, чтобы наступать и прорвать оборону противника. Чтобы наступать и прорвать оборону противника, надо иметь в каждой армии ударную группу хотя бы из трех дивизий и надо, кроме того, сосредоточить 50–60 орудий в районе ударной группы каждой армии для поддержки ударной группы… У русских говорится: поспешишь — людей насмешишь. У вас так и вышло, поспешили с наступлением, не подготовив его, и насмешили людей. Если помните, я вам предлагал отложить наступление, если ударная армия Соколова не готова, а теперь пожинаете плоды своей поспешности».

И хотя Мерецков прекрасно понимал, что для основательной подготовки операции требуется как минимум еще 15–20 суток, возразить он не посмел: «…мы с радостью ухватились за предложенную Ставкой отсрочку». Так Верховный ли торопил командование фронта, или сами генералы занимались очковтирательством, спеша порадовать Вождя успехами? Недаром маршал И.Х. Баграмян по поводу постановки войскам невыполнимых задач отметил, что «оптимизм центра во многом был навеян нашими довольно бодрыми донесениями».

Пока шло не в меру затянувшееся сосредоточение советских войск, противник готовился к обороне. Ближайшей оперативной задачей группы армий «Север» было закрепиться и удержаться на рубеже реки Волхов и линии железной дороги от станции Кириши до станции Мга.

Немцы ожидали наступление русских на подготовленных позициях, оборудованных системой узлов сопротивления и опорных пунктов, с большим количеством дзотов и пулеметных площадок. Передний край обороны проходил по западному берегу реки, поверхность которой перекрывалась плотной системой всех видов огня. Второй оборонительный рубеж проходил по насыпи железнодорожной линии Кириши — Новгород. Он представлял собой линию укрепленных населенных пунктов с хорошо организованной огневой связью между ними. Все пространство между Волховом и железной дорогой густо опутывалось проволочными заграждениями, покрывалось минными полями. В оперативной глубине крупные населенные пункты были превращены в мощные, по советским меркам, узлы сопротивления, подходы к ним преграждали высокие снежные валы, поливаемые водой. По немецким стандартам, оборона только начала создаваться, была слаба и недостаточно оборудована.

«К этому еще добавлялась непривычная дьявольская стужа при полном отсутствии зимнего обмундирования, — анализирует диспозицию Хартвиг Польман, бывший командир 284-го полка 96-й пехотной дивизии, — тогда как противник был удобно одет, привычен к климату, фантастически неприхотлив по части питания и обладал многими другими преимуществами, к счастью, кроме одного — способности использовать эти превосходящие качества для достижения реальных результатов».

Позиции по Волхову занимали пять пехотных дивизий — 250-я (испанская), 126, 215, 61 и 21-я. От станции Кириши вдоль железной дороги на Мгу оборону против войск Федюнинского держали 11, 96 и 269-я пехотные дивизии. Во втором эшелоне находились 291-я и 254-я пехотные дивизии и 9-й полк СС. Сильно потрепанные соединения 39-го моторизованного корпуса приводились в порядок, пополнялись техникой и людьми в районе Любани. В районе Еглино дислоцировалась 285-я охранная дивизия.

Самым перспективным направлением прорыва являлись железная и шоссейная дороги Москва — Ленинград. Естественно, именно здесь немцы создали множество огневых точек и сосредоточили основную массу артиллерии. О внезапном нападении не могло быть и речи: о готовящемся наступлении было известно всем. Широкий маневр также исключался: отсутствие дорог и труднопроходимая местность приковывали войска к определенным направлениям. Советские полководцы решили перехитрить врага, действуя «по-суворовски» — штыком и гранатой через болота и непроходимые леса.

Для советских солдат нет преград.

Генерал Соколов 10 января был отстранен от командования. 2-ю ударную армию, на которую возлагались большие надежды, возглавил генерал-лейтенант Н.К. Клыков. Армия дополнительно усиливалась 259-й стрелковой дивизией, ствольной й реактивной артиллерией. 52-ю армию принял генерал-лейтенант В.Ф. Яковлев. Количество боеприпасов в войсках было доведено до одного боекомплекта на дивизию, что, конечно, было совершенно недостаточно, исходя не только из уставных норм, но и по причине абсолютного отсутствия информации о противнике. Ведение огня планировалось не по конкретным целям, а по площадям.

Качество войск лучше не стало. К примеру, формирование 59-й отдельной ударной бригады подполковника Черника началось в конце 1941 года в Саратовской области, в двадцатых числах декабря она срочно была направлена на фронт без оружия и личного состава, по пути под Пензой в эшелоны загрузили призывников, с которыми командиры подразделений приступили к изучению уставов, политработники разъясняли «требования партии к защитникам Родины» и «воспитывали» презрение к смерти. Под Москвой в течение недели бойцов учили в основном двум приемам — перебежка и бросок в атаку, в Ярославле бригада получила пушки и минометы, в Будогощи, откуда начинался шестидневный пеший переход к передовой, — зимнее обмундирование и уже в Малой Вишере — стрелковое вооружение. За день до начала наступления, без всякой передышки, после изнурительных ночных маршей, 59-я бригада заняла исходное положение во втором эшелоне 2-й ударной армии. Эту бригаду, по советским меркам, уже можно считать обученным соединением: ее солдаты три дня держали в руках винтовки и, что немаловажно, понимали русский язык.