Красив и очень опасен - Энн Стюарт

Что ж, он заслужил и может услышать правду.

– Чуть-чуть.

– Ты по-прежнему хочешь сбежать?

– Чуть-чуть, – промурлыкала Кэссиди.

Тьернан протянул руку и мягко, невообразимо нежно и ласково провел по ее взлохмаченным волосам.

– Так ты меня бросишь? – прошептал он.

– Никогда! – Кэссиди подняла голову и поцеловала его руку.

* * *

Ричард посмотрел на прекрасную обнаженную женщину, сидевшую на его кровати. Огненно-рыжие волосы разметались по плечам, губы распухли от его поцелуев, в зеленых глазах светилась любовь. Вот она, его смерть.

Он хотел подчинить Кэссиди навсегда и добился своего. Хотел проверить ее на способность держать удар, на крепость характера и стойкость духа, на готовность ради него пожертвовать своей жизнью. Он очень многим жертвовал, добиваясь ее капитуляции.

Одного Тьернан не предусмотрел, он не ожидал, что утратит привычное состояние духа. Не знал он, да и предполагать не мог, что, беззаветно отдавшись ему, Кэссиди извлечет его из темной и беспросветной пустоты, в которой Ричард уже давно влачил свое существование. Что он вновь обретет чувства, которые, как был уверен, утратил давно и навечно. И что Кэссиди вдруг станет дорога ему; не ради спасения его детей или претворения в жизнь намеченного плана, но ради нее самой.

Он опустился перед кроватью на колени, прижав лицо к уютной и благоуханной впадинке над ключицей Кэссиди. Ричард мечтал навсегда осушить ее слезы, услышать, как она смеется. Хотел, чтобы для нее всегда сияло солнце, чтобы она веселилась и радовалась жизни, как дитя. Для него самого будущее рисовалось самыми мрачными и темными красками.

Ричард был настолько возбужден, что боялся даже прикоснуться к Кэссиди. Он старался не шевелиться, надеясь долготерпением погасить жаркое пламя, бушующее в его чреслах. До сих пор он вел свою партию предельно осторожно и расчетливо; на этом этапе права на ошибку у него уже не было. Кэссиди душой и телом принадлежала ему, она сделает все, что он от нее потребует, и сопротивляться не станет. Ему же осталось только немного перетерпеть…

В это мгновение Кэссиди прикоснулась к нему. Рука ее скользнула в расстегнутые джинсы, а длинные пальцы сперва нащупали, затем обвили напряженный фаллос. Ричард поспешно отшатнулся и, отойдя к окну, остановился в лунном свете.

– Дай мне одну минуту, – попросил он внезапно охрипшим голосом.

– Нет, – услышал он в ответ и, донельзя удивленный, повернул голову. На постели возлежала прекрасная языческая богиня, огненно-рыжим кудрям которой позавидовала бы сама бессмертная Фрейя, распутный ангел с белоснежной кожей и фигурой Афродиты.

Ричард отчаянно боролся с собой, тщетно пытаясь обрести самообладание и призвать на помощь остатки спасительного циничного юмора.

– Нет? – переспросил он. – А мне казалось, я сделал все, чтобы ты была сыта хотя бы на ближайшие четверть часа.

Не сработало. Кэссиди спрыгнула с кровати и грациозно, как кошка, приблизилась к нему, не обращая внимания на наготу.

– Ты ведь знаешь меня как облупленную, – промолвила она, великолепная беломраморная богиня в серебристом лунном свете. Полная противоположность хрупкой девушке, на которой он в свое время так опрометчиво женился, напомнил себе Тьернан, надеясь хоть с помощью этих воспоминаний подавить безумный пожар сладострастия, сжигающий нутро.

Но даже обращение к мертвой жене не помогло. И вот, глядя на приближающуюся Кэссиди, Ричард едва ли не впервые в жизни почувствовал необоримое желание повернуться и бежать без оглядки.

Кэссиди подошла вплотную, и Ричард уловил тонкий запах ее кожи, прозрачный аромат духов, смешанный с более тяжелым и удушливым ароматом цветущих нарциссов. И еще один запах, неоспоримый признак ее возбуждения.

– Но ты до сих пор так и не осознал, – продолжила Кэссиди тем же спокойным тоном, – что я начала тебя понимать. Несколько недель ты пытался меня запугать, но теперь я впервые поняла, что и ты способен меня бояться.

Ричард заставил себя цинично улыбнуться, но сердце его колотилось со скоростью пулемета.

– Дать тебе нож, Кэсси? – выдавил он.

– Нет, – ответила она. Затем, словно кающаяся послушница, опустилась перед ним на колени и, откинув со лба непослушные волосы, стянула с Ричарда джинсы. Его огромный фаллос, словно пойманная птица, затрепетал в ее руках, и, несмотря на свои уверенные движения, Кэссиди почувствовала, как по спине ее пробежал холодок. – У меня есть более опасное оружие, – сказала она, наклоняясь.

В следующее мгновение Ричард увидел, а затем и почувствовал, как ее губы сомкнулись вокруг его разрывающейся от желания плоти.

Он наклонился и погрузил пальцы в спутавшиеся волосы Кэссиди, твердо намереваясь оттолкнуть ее. Но, вопреки его воле, руки сами прижали голову Кэссиди к животу, пленив ее, хотя Кэссиди и не собиралась бежать.

Нет, не об этом помышлял Ричард. Он хотел когда-то безраздельно властвовать над Кэссиди, завлечь в свои сети, поработить ее, целиком подчинив своей воле. Но в эту минуту, напротив, он стал ее рабом, целиком и полностью оказался в ее власти, согласился отдаться на милость победительницы. Поразительно, но, понимая все это, Ричард всем своим существом отдавался страсти, уже не контролировал более свои поступки, позабыв обо всем на свете, кроме жаркого и до безумия сладостного плена ее губ.

Перед ним на коленях стояла несравненная женщина. С чудесной улыбкой и вечно испуганными глазами, с доброй и ранимой душой, с исключительно развитым материнском инстинктом, придающим ей силы для любой, пусть даже смертельной схватки. И главное, рядом с ним именно та женщина, которую он искал, женщина, которую он любил…

В последний миг Ричард все-таки попытался отстраниться, спастись, пока не произошло непоправимое, но Кэссиди не позволила ему вырваться; ее руки еще сильнее обхватили его бедра, насильно удерживая, в то время как мягкие, неумелые, но неумолимые губы порождали в нем самые сильные и невероятные ощущения, каких он не испытывал ни разу в жизни. И вот настало незабываемое и трепетное мгновение, когда, не в силах больше противиться неизбежному, Ричард выгнулся навстречу сладостной пытке и выплеснул ту пульсирующую и фонтанирующую страсть, которую никогда прежде не испытывал ни с одной другой женщиной.

Ричард прекрасно знал, что и для Кэссиди это испытание – первое в жизни. И оно никогда не повторится для нее с другим мужчиной. И его самого, и все то, что из него изверглось, она восприняла с неподражаемым стоическим спокойствием. Немного отдышавшись, Ричард опустился на пол рядом с Кэссиди и порывисто обнял ее.

Разгоряченная, взволнованная и дрожащая, она прильнула к Ричарду, зарывшись лицом в его крепкой и влажной груди. Кэссиди поняла, что победила, но одновременно и проиграла. Да, Ричард теперь принадлежал ей, но зато и ее добровольно возложенные на себя узы стали еще крепче.