Шекспир курит в сторонке - Дарья Донцова

– Никогда, – категорично ответила Галина, – у Степана Сергеевича своих наследников нет, чужие его раздражают. В последние годы в поселке мода пошла Хэллоуин отмечать. Ребята наряжаются кто во что горазд и от дома к дому гуляют, звонят в двери, хозяева им должны конфет в карманы насыпать. В России так раньше на Рождество ходили, но эта традиция исчезла, а теперь народ американских фильмов насмотрелся и давай на крыльцо тыквы со свечками выставлять. Прошлой осенью Степан Сергеевич с балкона увидел, как от ворот к дому процессия школьников в карнавальных костюмах движется, и кричит:

– Маня, дай им все сладкое, что найдешь, только пусть поскорее убираются.

Ему паук Эдди вместо сыночка, вот на него он часами умиляться готов. Нет, не ходили к нам люди с малышами.

– Принято считать, что детей не любят бессердечные люди, – подначила я Галину.

Домработница рассердилась.

– Редкие мужчины своих-то родных обожают, а уж чужие дети всех раздражают. Степан Сергеевич как раз очень даже сердечный человек, до глупости. Взял и отдал одну из своих пустых квартир Зое Владимировне. Когда Борис Олегович умер, Козихина в России не было, но он сразу после возвращения к вдове побежал с вопросом: «Чем помочь?» Думаю, больше никто Агишевой не предложил помощь. Ее не любили.

– Чем же Зоя Владимировна вызывала у людей негативные чувства? – спросила я.

Галина почесала бровь.

– Она француженка, парижанка, русская по происхождению. То ли ее прадед князь, то ли бабка графиня убежали от большевистского переворота в семнадцатом году. Агишева очень богата, у нее во Франции дом, они с Борисом Олеговичем постоянно в Париж летали, Зоя Владимировна оттуда даже мочалки привозила, так ей все наше не нравилось.

– Жена богатая дама, муж тоже не нищий, а собственного особняка нет, живут в чужом, вам это не кажется странным? – протянула я.

Галина засмеялась.

– Нет. Вы просто плохо знаете местные нравы, тут все через одного не имеют личной собственности. Особняки съемные, машины прокатные, не хотят бизнесмены, политики, чиновники жильем владеть.

– Почему? – не поняла я.

– От тюрьмы на Руси не зарекайся, в нашем поселке только за прошлый год троих за решетку посадили. А что получается, когда главу семьи арестовывают? Конфискуют имущество, отнимают дом, землю. Если ничего нет, то нечего и забрать, – снисходительно пояснила Галина, – а что касается Зои Владимировны, то она очень высокомерная, вечно нос задирает. Очень вежливо со всеми разговаривала, акцента у нее не было, а вот выражения употребляла старомодные, «милостивый государь», «извольте испробовать», «соблаговолите отведать».

– Подобная лексика не повод для плохого отношения, – возразила я.

– Дело не в словах, а в том, как они произносятся, – вздохнула Галина. – Зоя Владимировна с вами так любезно беседует, так церемонно, что у людей создается впечатление, будто они придворные, которых царица принимает. С равными таким макаром не общаются, дистанцию держат лишь с теми, кто ниже тебя по статусу. Агишева местным обитателям открыто давала понять: я из княжеского рода, но вынуждена вращаться в одном кругу со швалью, на одну доску с вами не стану, для рукопожатия не ладонь, а один палец протяну. Степан Сергеевич как-то пришел домой от соседей, слышу, недовольный, бубнит себе под нос, сердится. Спросила у него:

– Что-то не так?

Босс ответил:

– Вот не пойму, как это у Зойки получается? Вроде приветливая, обходительная, ни одной грубости, мед в сиропе, а ощущение такое, словно она тебя в дерьме искупала.

Я перебила ее:

– Но после смерти Бориса Степан предоставил вдове квартиру. Может, у него с Агишевой создались особые отношения, о которых вам неизвестно? Вы вечером уходите домой, что ночью происходит, вам неведомо.

– От женщины, которая постельное белье меняет, тайн не бывает, – фыркнула Галя. – Агишева не во вкусе Степана Сергеевича, тому другой тип нравится, и возрастом помоложе. Козихин вдове по доброте душевной помог. Зоя Владимировна к нам в дом впервые после кончины Бориса Олеговича пришла, отбросила свою хамскую вежливость, едва мой хозяин из-за границы вернулся, прилетела в халате, зарыдала:

– Степан, милый, осталась я одна, никому не нужна, из дома меня выпроваживают, подскажи, что делать?

Так плакала, что я ей не поверила, слишком много чувств. Но Козихин наивный, он сразу проникся и начал утешать вдову:

– Не реви, Зоя, всегда есть выход. Иди домой, я решу проблему.

Посидел часок в кабинете и потопал к бабе с ключом от трехкомнатных хором, неплохой кусок она захапала!

– Козихин же не подарил ей квартиру, просто пустил Зою в нее пожить, глагол «захапать» тут не подходит, – укорила я горничную, – и Агишева при мне упоминала о «двушке».

Галина привстала из кресла.

– Ну здрасте! Кто вам сказал про «пустил пожить»? Козихин на моих глазах жилплощадь ей оформил в собственность, нотариус сюда, в дом, приезжал. Думаете, почему Зоя только сейчас с переездом засуетилась? Время выжидала, которое регистрационной палате надо, чтобы свидетельство о собственности новой владелице выправить. Позвоните туда и узнайте, могу вам адрес той «трешки» дать. Агишева отличный кусок пирога себе отрезала, прикинулась бедной козой, знала, куда бежать, не отправилась к Калугину, тот бы поржал, и все: «Жить негде? Не моя печаль!» Поверьте, Зоя Владимировна совсем не бедная, хотя и не так богата, как ей хочется. За счет Бориса Олеговича ей больше не жить, но рубли она на кефир считать не станет. И в подаренной квартире три комнаты.

– Ясно, – протянула я, – последний вопрос. Кто знал, что Степана Сергеевича не будет на майские праздники в Москве?

– Хозяин своих планов не скрывает, – ответила Галина, – думаю, Ветошь в курсе был, Зоя Владимировна, еще масса народа.

– А из обслуги? – заехала я с другой стороны.

Галина призадумалась, потом начала перечислять:

– Я отменила булочника, мясника и зеленщика. К нам на дом продукты привозят два раза в неделю. Когда босс улетает, я дом запираю, ставлю на охрану, предупреждаю их, до какого числа особняк будет пустой. У Козихина договор с клиринговой компанией, раз в неделю приезжают две бабы для генеральной уборки, я в доме порядок поддерживаю, но одной тщательно вычистить тысячу метров трудно. Соответственно я даю отбой посудомойкам, отпускаю садовника и Илью, который бассейн и бани чистит. Да, еще прекращаю доставку питьевой воды и соков.

Я молча слушала Галину. Чем богаче человек, тем больше вокруг него обслуги. Отъезд Степана не был тайной, о нем знали не только знакомые, но и торговцы всех мастей, охрана, уборщицы, Илья, еще, наверное, не упомянутый в общем списке энтомолог.

– А ветеринар Антон? Он тоже регулярно к вам ездит?

Галина скривилась.