И унесет тебя ветер - Жан-Марк Сувира
Шрифт:
Интервал:
— Как сообщает источник в органах правосудия, следствие не может ответить на вопрос, почему три убийства молодых женщин, совершенные в 2002 году в департаменте Уаза, так похожи на три других убийства, которые произошли недавно в Париже. Адвокат главного подозреваемого внес ходатайство о его освобождении, поскольку — цитирую: «улики, выдвинутые против предполагаемого убийцы, не столь убедительны, как утверждало следствие».
Оливье Эмери понял: это сообщение адресовано именно ему. Оно призывало быть вдвойне осторожным. Еще он был убежден, что полиция не давала дикторшам отвечать на его звонки, и тогда они придумали эту уловку, чтобы к нему обратиться.
«Какие славные! Я просто обязан поблагодарить их».
Он вошел в первый попавшийся бар — отсюда он наверняка еще не звонил ни разу, — заказал одно пиво и поскорее подбежал к телефону.
— Здравствуйте, я хотел бы, если можно, поговорить с диктором, которая сейчас в студии.
Телефонистка помахала рукой, привлекая внимание сидящего рядом с ней техника, и включила второй микрофон.
— Опять этот шиз!
Техник все понял и жестом показал: «работает». Он включил запись.
— Здравствуйте. Простите, диктора из студии вызвать нельзя.
— Да-да, конечно… Я хотел только ее поблагодарить.
— За что? Я могу передать ей ваше сообщение.
— Нет, это слишком сложно. До свидания.
Телефонистка пожала плечами и снова погрузилась в чтение дамского журнала. Техник нажал на «Стоп».
Оливье Эмери повесил трубку. Он не добился своего, но был рад, страшно рад: он снова мог набирать номер ФИП и, хотя ему в очередной раз отказали, но он же знал, что так будет. Он передал дикторше то, что хотел сказать, хотя ему и нельзя было сделать это самому. И она его про себя поблагодарит.
Он вернулся к стойке и выпил подряд три пива. Поставленная перед ним вазочка с арахисом была ему противна: он представлял, как липкие, грязные пальцы перебирали эти орешки. Футляром для очков он отодвинул ее от себя на полметра, чтобы больше не видеть. Бармен пожал плечами и покачал головой: «Еще один чокнутый. Что-то их, кажется мне, с каждым годом все больше!»
На тротуаре, метрах в пятнадцати от Эмери, трое мальчишек лет десяти злобно дразнили девочку, их сверстницу. Эмери шел в их сторону и смотрел на эту сцену. Когда поравнялся с ребятами, у пареньков смех пропал: их напугал вид человека с необычным лицом. Они поскорее дали стрекача. Девочка же стояла на месте и смотрела на Эмери.
— У тебя лицо такое чудное, испорченное. Я тебя даже немножко боюсь. Ты с кем-нибудь подрался?
Эмери немного подумал.
— Это очень старая история. Слишком долго рассказывать. А ты почему плачешь?
— Потому что мальчишки убили паука, а я его тут каждый день видела.
— Большой был паук?
— Нет, не очень. Он плел паутину от водосточной трубы к тротуару и мушек ел.
— Ты не боишься пауков? А то многие боятся!
— Я не боюсь. Они не кусаются.
— Бывают и кусачие.
— Мама говорит: «Паук с утра к беде, паук с вечера к счастью».
— Ну и что?
— Мне не нравится, когда вечером убивают паука, они же тогда счастье приносят. Вот я с обеда и считаю, что уже вечер.
— Это ты хорошо придумала, правда!
Поднимаясь по лестнице к своей квартирке, Оливье Эмери все еще думал об ответе девочки — такого он не ожидал. Он встретил соседа с шестого этажа, автоматически поздоровался с ним, но старик упрямо прошел мимо, не останавливаясь и глядя вниз, на ступеньки. Эмери не обратил на это внимания: голова кружилась, болела, его подташнивало. Он пообедал яйцами, сваренными вкрутую, залпом выпил литр соевого молока с тегретолом и рухнул на постель.
Мистраль ехал на совещание к судебному следователю из Понтуаза Николя Тарносу, туда должны были прийти и жандармы. За рулем сидел Жозе Фариа, рядом Поль Дальмат читал сводный отчет о тройном убийстве в Уазе, Людовик Мистраль дремал на заднем сиденье. Через сорок пять минут он проснулся оттого, что машина остановилась на стоянке исправительного суда. Он привел себя в порядок и молча пошел за Дальматом и Фариа.
Дверь в кабинет Николя Тарноса была открыта. Жандармы уже прибыли. Когда Мистраль, Дальмат и Фариа вошли, они уже знакомились с парижским делом.
Полицейские обменялись пустыми приветствиями, пустыми привычными фразами о погоде, о том, как все завалены работой и прочее. Наконец следователь перешел к делу: он перечислял пункты совпадений и различий между парижскими убийствами и теми, которыми занимался он. Через час перед ним лежало два листка. На одном было написано «за», на другом «против».
Полицейские с жандармами тоже делали записи.
«Я такими упражнениями уже занимался, — размышлял Мистраль. — Интересно, что получится у них».
Но больше всего Мистраль боялся, что не совладает с желанием уснуть, которое могло вернуться в любой момент. Надеялся он только на то, что следователь угостит их кофе.
— Итак, если мы все положим на весы, — подводил итоги Тарнос, — чаши придут в равновесие. «За» у нас: абсолютно одинаковый почерк преступлений, осколки зеркала в лицах, салфетка, закрывающая лицо, руки, связанные за спиной, похищения мобильных телефонов и компьютеров, загадочные тексты. «Против»: веревки, которыми связаны руки, не одинаковы; жертвы друг на друга не похожи; места преступлений тоже разные: там квартиры, здесь собственные дома; цитаты — из разных текстов, и нет убедительных анализов ДНК.
— Об этом мы сейчас как раз только что говорили, господин судебный следователь. Мы считаем, что под впечатлением от событий в Уазе кто-то повторил те же преступления в Париже, — вступил в разговор жандармский майор.
— Что скажет полиция?
Мистраль пожал плечами. Против своего обыкновения говорил он медленно, а в рассуждениях на тему «за и против» участия не принимал.
— Очевидно, что Бриалю нельзя приписать парижские убийства. Но в самом ли деле Бриаль совершил первые три? Вот, на мой взгляд, ключевой вопрос. Может, он был подстрекателем. Или Бриаль вообще ни при чем, а все шесть раз убивал один и тот же человек. Тогда возникает вопрос: почему Бриаль не говорит ничего серьезного в пользу своего алиби.
— Я знаю, что у жандармерии другое мнение насчет Бриаля — не так ли? — заметил следователь.
Все три жандарма только молча кивнули.
— Есть один пункт, который меня смущает, — продолжал Мистраль. — В протоколах аутопсии по вашему делу судмедэксперт указывает, что в двух случаях узлы завязаны левшой, в одном — правшой. Бриаль не амбидекстр?[16]
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!