Солдат по кличке Рекс - Борис Сопельняк

Прошло всего двое суток, а разведчики уже обосновались в плавнях и наблюдали за деловито-спокойной жизнью немцев. Пока что здесь был тыл, прифронтовой, но тыл. Густой кустарник, сады уцелевших деревень, нетронутые леса — все это позволяло так хорошо маскироваться, что наша авиация немцев не беспокоила. Днем на дорогах пусто, зато ночью они оживали: летали мотоциклисты, куда-то тянулись бесконечные колонны грузовиков, не включая фар, плотным строем двигались танки. А перед рассветом появлялись машины с ворохом веток на буксире. Эти веники так тщательно подметали дороги, что на них не оставалось никаких следов. Если смотреть сверху — безлюдные, никуда не ведущие просеки, и только.

Громов поражался:

— Ай да немчура! Ишь до чего додумались! А впрочем, раз стали хитрить, — значит, нужда заставила. В сорок первом перли в открытую. Эх, сюда бы наших девчат на «кукурузниках»! Подсветить бы им, мигнуть где надо, они бы эти ночные прогулки сразу пресекли.

День за днем разведчики рыскали вдоль берега, но ни подходящих подходов к левому берегу, ни участка для плацдарма на правом так и не нашли. Возвращаться ни с чем?

«Отрицательный результат — тоже результат, — размышлял Громов. — Может быть, и так: мы вышли на участок, где форсирование вообще невозможно».

А в каких-то ста метрах двигалась длиннющая колонна крытых грузовиков.

«Куда они все-таки ездят? — не давала покоя Виктору мысль. — Ведь не просто так их гоняют, причем в одном и том же направлении. Стоп! — резким апперкотом тюкнул он моховую кочку. — В одну сторону. В какую? На запад или на восток? На передовую или?… Ура, нашел!»

Громов коротко свистнул. Разведчики мигом подползли к нему.

— Натяните плащ-палатку, — приказал он.

Когда образовался полог, Виктор нырнул в него, пригласил Ларина и Зуба, достал карту и, подсвечивая фонариком, зашептал:

— Кто вам сказал, что главное в нашем деле — глаза, уши и ноги? Мозги, товарищи офицеры! В каждом деле главное — мозги! И в нашем прежде всего. Ларин, это что? — ткнул он в карту.

— Днепр, — бросил Ларин.

— Отличник! — въедливо заметил Громов. — И что вы на этой голубенькой ленте видите?

— Острова, заливы, протоки…

— И все?

— Так точно, все.

— У тебя со зрением нормально?

— Единица, — обиделся Ларин.

— И за ответ единица!

— Лейтенант Зуб, ваши наблюдения?

— На карте нет ни одного моста. По крайней мере, на нашем участке. Выше — есть.

— Молодец! А на сколько выше?

— Сейчас прикину. Так… так… На двести километров.

— Двести десять. Но это — уже не наше дело, там наверняка работают ребята из соседней дивизии… Послушай, Ларин, ты же в училище был отличником. Скажи, что могут означать эти ночные колонны? Откуда и куда они идут? Где пропадают?

Ларин вспыхнул.

«Ну вот и вляпался, Игоречек, — мучительно думал он, теребя усы. — Не в разведке тебе место, а за школьной партой».

И вдруг в голове молнией пронеслось все, что увидел за эти дни и ночи. Во-первых, он засек мощный узел обороны у деревни Опанасовка. Новенькие танки, небрежно замаскированные пушки и… ни одного солдата из расчета или экипажа. Часовых и то нет. Неужели макеты? Ах, черт! Это надо проверить! А во-вторых, даже ночью видно, что идущая по дорогам техника побывала в боях. Да и в кузовах машин довольно много раненых: на взгорке, когда задняя машина подсвечивает переднюю, хорошо видны бинты на плечах, руках, головах. Значит, колонны идут в тыл. Так, хорошо. Но ведь за спиной Днепр. Не на подводных же лодках они его преодолевают и не по тому мосту, который в двухстах километрах, — за ночь столько не проехать, а днем можно попасть на глаза нашим летчикам. Значит, где-то есть мост! На карте нет, а на самом деле есть. Но это сущая чушь: наши его давно бы засекли, ведь мост в камышах не спрячешь.

Когда Ларин сказал все это, восхищенный Громов хлопнул его по плечу.

— Ну что я говорил: мозги, если они есть, просто не могут не работать! Лейтенант Ларин, от имени службы объявляю благодарность. Вот только с мостом… В камышах его действительно не спрячешь — он ведь не вдоль, а поперек реки.

— Почему же не спрячешь? — вмешался Зуб. — Заявляю как бывший сапер: если мост построить вдоль речки, спрятать его проще простого.

Громов потрогал лоб лейтенанта и озабоченно спросил:

— Ты, часом, не того? Может, температуришь?

— Да бросьте вы, товарищ капитан, свои шуточки! — взъярился Зуб. — Я дело говорю.

— Мост вдоль реки — дело? — покачал головой Громов.

— Дело, — заявил Зуб. — И саперы изучают это на втором курсе. Понтонный мост, как правило, состоит из секций. Собирают и разбирают их с помощью катеров, причем довольно быстро. Допускаю, что где-то в плавнях, среди кустов и камыша, у немцев стоят такие секции. Как только стемнеет, их собирают — и мост готов. Перед рассветом секции снова распихивают по протокам.

— Ты это серьезно? — приподнялся на руках Громов.

— Абсолютно серьезно.

— Мужики, да вам цены нет! Если это предположение подтвердится…

— Подтвердится, — кивнул Зуб. — Если выводы Ларина правильные, за их инженерное обеспечение я отвечаю.

— По коням! — поднялся Громов. — Тихонько, как ужи, как летучие мыши, чтоб ни одна веточка не хрустнула, — за первой же колонной.

Когда за полчаса до рассвета разведчики вышли к широченной балке, мягкими уступами спускающейся к воде, и увидели, как последний танк скрылся на проседавшем под ним мосту, а потом из камышей вылетели катера и за считанные минуты растащили понтоны по протокам, они уже ничему не удивлялись.

Громов достал карту, провел через синь реки жирную черту и, злорадно усмехаясь, сказал:

— Хорошая будет работенка «ночным ведьмам». Придется фрицам еще раз убедиться в правильности клички, которую они сами же дали нашим летчицам.

А потом разведчики целый день лежали в кустах и, прильнув к биноклям, изучали противоположный берег.

«Лучшего места для плацдарма не найти, — прикидывал Виктор. — Кручи размыты дождями. Куда ни глянь — песок. Если летчики как следует вспашут откосы, они станут еще более пологими. Кроме того, образуется немало воронок — и на первых порах они будут неплохим укрытием. Немаловажно и то, что немцы и не предполагают, что мы нахально полезем прямо по их следам. Добро, так и доложу».

День и две ночи пробиралась группа Громова к своим. При переходе линии фронта пришлось ввязаться в бой, но прорвались без потерь. Лишь саперу зацепило ногу, и его пришлось нести на руках.

Когда вконец измочаленный Громов ввалился в свой блиндаж, его встретил такой радостный лай, что Виктор на минуту забыл обо всем на свете.