Черный легион - Богдан Сушинский

— Возможно.

— У этих-то информаторов хватает. На их осиное радиогнездо в Берлине работает как минимум три-четыре генерала[28], в том числе из тех, что засели в Генеральном штабе сухопутных войск.

— У меня создается подозрение, что против нас работает уже не только русская «Красная тройка», но и все Бюро «Ха» во главе с капитаном Хансом Заусманном вместе с недавно созданной группой «Викинг»[29]майора Вейбеля. Я уже не раз говорил: эти предатели — решившие, что если они оказались в Швейцарии, то зов немецкой крови уже не должен порождать у них никаких чувств к своей истинной родине, — давно перестали быть нейтралами. Непонятно только, какого дьявола мы все же терпим их.

— «Терпим», — проворчал Кальтенбруннер, отлично понимая, что упрек первого диверсанта империи напрямую относится к нему. Ибо это он — прежде всего он — обязан был принимать решения. И добиваться их осуществления. — Вот так и терпим. Разве только их? Посмотрите, как решительно избавляется от врагов своего коммунистического рейха Сталин. Так почему бы и нам?..

— Значит, давайте действовать решительнее. У нас и так уже осталось слишком мало времени…

— Что вы предлагаете? — Не совсем корректно прервал этот монолог Скорцени. Подобных монологов он уже наслу-шалея.

— Не предлагаю, обергруппенфюрер, а требую приказа. Выполняя который, мог бы бросить к вашим ногам не только Зауеммана и Вейбеля, но и полковника Массона. С очень «удачной» массонской фамилией.

Кальтенбруннер покачивался в кресле и с ответом явно не спешил. Он знал, что Скорцени давно порывается обезглавить швейцарскую разведку. Оставшимся в ней должно было хватить их презренного нейтралитета ровно настолько, чтобы полностью подчиниться его отделу.

Штурмбаннфюрер не мог простить военной разведке Швейцарии, почти сплошь укомплектованной швейцарскими немцами, которая, прикрываясь нейтралитетом, все больше склонялась к сотрудничеству с явными врагами Германии. Люди Массона уже давно путались у него под ногами, позволяя русским свить у себя под боком мощное разведывательное кубло.

— У нас нет возможности открыто действовать на территории Швейцарии, — наконец изрек Кальтенбруннер то самое безобидное, что только возможно было изречь в данной ситуации. — Это не поощряется ни нашим руководством, ни швейцарским. Оно в общем-то и понятно: «последний мирный банк Европы», — презрительно осклабился он, явно цитируя кого-то, возможно, фон Риббентропа.

— Кроме того, в последнее время над ведомством Массона вдруг ни с того ни с сего взял шефство бригадефюрер Шел-ленберг.

— Он встречался с полковником, — подтвердил Кальтенбруннер. — Если не ошибаюсь, трижды. В последний раз, что весьма любопытно, на юге Германии, недалеко от швейцарской границы. Очевидно, это свидетельствует о полном взаимопонимании между ними.

— Не мешало бы выяснить, на чем оно зиждется, это их взаимопонимание, — решительно предложил Скорцени. Ему известно было о встречах Шелленберга с Массоном, но до сих пор особого интереса подобные встречи у него не вызывали.

Скорцени ждал от Кальтенбруннера разъяснений. Прежде всего — состоялись ли эти встречи с его, обергруппенфюрера, ведома. Первому диверсанту было крайне важно знать этот нюанс. Для него не являлось секретом, насколько обострились в последнее время отношения между двумя генералами отСС.

— Кое-что уже известно.

— Какова же цель этих встреч? Контакты с западными союзниками России?

— В дальней перспективе, — с наслаждением затягивался ароматным дымом Кальтенбруннер. — Что больше интересует Гиммлера, нежели нас с вами.

— Тогда это уже не ни с того ни с сего.

— Меня держат в курсе. Уже есть договоренность с Массоном. В недрах его военной разведки даже создана специальная группа радиоперехвата, которая пеленгует и дешифрует все радиоисточники, работающие на наших противников. Не могу сказать, чтобы эта группа, которую возглавил лейтенант Трейер, сумела добиться чего-либо существенного. Но сам факт…

— Если швейцарцы действительно опомнились и решили не наживать в лице рейха серьезного врага — нужны аресты. Их пока что не видно.

— Последуй они, возможно, мы уже смогли бы выйти на предателей, которые сидят не в далекой Женеве, а здесь, допускаю, что даже в наших стенах, — постучал грубым корявым ногтем по столу Кальтенбруннер.

— Если такое и произойдет, то не скоро. Вы сами сообщите фюреру о раскрытии операции «Большой прыжок»? Если да, то когда? Для меня это важно.

— Не следует торопиться, Скорцени, не сле-дует, — назидательно возразил обергруппенфюрер. — После таких докладов должны последовать четкие решения фюрера. И для нас не безразлично, какие именно.

— Естественно.

— В таком случае что мы приложим к этим радиоперехватам? Чем подкрепим? Рассуждениями о женевских антипатриотах Зауеммане и Вейбеле? Смешно.

Молчание Кальтенбруннера Скорцени воспринял как вынужденную передышку, в которой в равной степени нуждались они оба.

— Вчера вечером я связался со штурмбаннфюрером Романом Гамотой. Обязан был предупредить его, понимая, что первая волна провалов прежде всего ударит по его людям в Тегеране, — нарушил их молчаливое единодушие Скорцени.

— Ну и?..

— Гамота заявил, что в последнее время агентура абвера ведет себя крайне подозрительно. Независимо от моего сообщения, он давно почувствовал, что окончательно теряет доверие к ней.

— Теряет доверие к агентуре абвера? — ударил ребрами ладоней по ребру стола Кальтенбруннер и возбужденно подхватился.

— Уже потерял.

— У вас есть запись его заявления, касающегося этой самой агентуры?

— Есть.

— При этом вы лично полностью доверяете штурмбанн-фюреру Гамоте?

— У нас с вами нет оснований не доверять ему, — осторожно откорректировал Скорцени саму постановку вопроса. — Тем более, что такого же мнения придерживается и Майер. Несколько агентов из его группы иранское правительство уже выслало из Ирана. Причем в спешном порядке. И произошло это буквально на днях.

— Вот видите, Скорцени. А вы кладете мне на стол свои радиоперехваты и настаиваете, чтобы я немедленно отправлялся с ними к фюреру. Не доложив о главном. О том, что подозрение падает на агентуру абвера в Иране, то есть на людей Канариса. Совместно с которыми разрабатываем план операции. И с которыми придется действовать в Персии.