Ангел-хранитель - Владимир Сотников

– За что? – не понял тот.

– За пропажу со склада.

– Вы это, Семен Борисович, бросьте, – рассердился Матвеев. – Пропажа – это когда само собой пропало и само собой нашлось. Тогда да, халатность руководства, выговор. Штраф, может. И то не вам, между прочим, а директору учреждения. Но тут какая же пропажа? Преступник имеется! Преступница, – уточнил он.

– Я вам сообщил об этой преступнице. И я прошу вас…

Открылась дверь. По тому, с каким лицом Вера вошла в кабинет, Семен понял, что она слышала их разговор.

– Лиза очнулась, – сказала она.

Максим вскочил и бросился к двери. Семен хотел выйти вслед за ним, но Вера удержала его.

– Это как следует понимать? – спросила она, когда торопливые шаги Матвеева стихли. – Ты хочешь, чтобы я отвечала за кражу вместо Ольги?

– Не ты, а я.

– Интересно, в каком качестве ты собираешься отвечать? Он все правильно сказал: за такие вещи отвечает не главврач, а директор. – Она была в крайнем возмущении. – Нет, просто уму непостижимо! Выгораживать эту дрянь!

– В ней есть червоточина, да, – твердо произнес Семен. – Но червоточина может затянуться, а может разрастись и уничтожить ее. Это сейчас решается, именно сейчас, вот в эти минуты, как же ты не понимаешь!

– Не понимаю! – крикнула Вера. – И понимать не хочу! Червоточина, видите ли! Ты мамашу ее тоже пожалел, и что? Она потом детей бросила ради… Сказать противно, ради чего! А яблочко от яблоньки недалеко падает.

– Надоели ваши пословицы! – взорвался Семен – Идите вы к черту со своей справедливостью бесчеловечной!

– Ах, какой человечный! Да тебе просто нравится добреньким быть! Собой любоваться!

– А ты… ты…

Неизвестно, что было бы сказано в следующую минуту, но тут дверь распахнулась и Максим ворвался в кабинет.

– Семен Борисович! – крикнул он. – Лиза опять…

– Что с ней? – испугалась Вера.

– То говорила, улыбалась, а теперь без сознания снова, – выдохнул Максим. – И как лед стала.

Когда все трое вбежали в палату, Лизины руки действительно были холодны, как лед – Семен и Вера убедились в этом, схватившись за правую и за левую одновременно. Но сознание к ней уже вернулось.

– Все в порядке, – сказал Семен. – Это может повторяться, но через несколько часов пройдет совсем. Надо только последить.

– Я послежу, – сказал Максим.

– А ночью… – начала было Вера.

– Я с ней побуду, – повторил он.

Когда Вера и Семен вышли, Максим сел на табуретку у Лизиной кровати и спросил:

– Плохо тебе?

– Мне хорошо. – Ее голос звучал едва слышно, но ясно. – Никогда так хорошо мне не было. Только…

– Что?

– В голове туман… Все плывет. И то одно выплывает, то другое… Причудливо… Только что – роза… Та, золотая. Как жалко, что она пропала! Какие странные мысли, странное состояние, прости…

– Роза нашлась. – Максим взял ее руку, поднес к губам. – Не волнуйся. Все нашлось.

– Правда? – В еле слышном шепоте различима стала радость. – Ну конечно, правда. Ты же мне обещал, что все найдешь… Как хорошо… А у меня такая тяжесть на сердце была… Я знаю, Оля сказала, что это я взяла… Она не злая, Оля, ты не думай… Просто хочет быть счастливой, а как, не знает… Ее так жалко… Дядя Семен меня жалеет, а надо – Олю… Я говорю и засыпаю… Не обижайся…

Ее глаза закрылись, шепот затих.

– Я не обижаюсь, – сказал Максим. – Я тебя люблю.

Он понимал, что она его уже не слышит, иначе и не решился бы, может, это сказать. И поцеловать ее не решился бы, наверное, а так – наклонился и поцеловал в приоткрытые губы. И почувствовал, что она спит, не охвачена пугающим забытьем, а просто спит. Он улыбнулся, сел на пол рядом с кроватью и положил голову на Лизину ладонь.

Со стороны могло показаться, что он тоже спит. Но одна-единственная мысль не давала ему покоя и гнала его сон.

Максим вышел из главного корпуса утром таким ранним, что надеялся никого на своем пути не встретить. Лиза спала, и он собирался вернуться в ее палату раньше, чем она проснется.

Но закон подлости работал как часы: стоило Максиму спуститься с крыльца, как он увидел невысокого рыжего паренька, бредущего ему навстречу по аллее. За спиной у паренька был рюкзак, а вид у него был такой, словно он идет не к корпусу санатория, а к вражескому дзоту, который намерен закрыть собственным телом.

Быстро оглядевшись, Максим положил за куст шиповника узел, который нес в руке, и окликнул рыжего:

– Ты куда?

– Мне к следователю, – мрачно ответил тот. – Который вора ищет.

– Ну я следователь, – кивнул Максим. – Оперативник, точнее.

– Правду говорите?

По интонациям рыжего, по всему его простодушному лицу было понятно, что парень он – проще некуда.

Максим показал ему открытое удостоверение.

– Матвеев Максим Валерьевич, уголовный розыск, капитан, – прочитал тот. И, вдохнув поглубже, выпалил: – Товарищ капитан, я это… Ну, в общем, это я…

– Что – ты? – поторопил Максим. – Яснее выражайся. И быстрее.

– Василий я. Иваныч. Лютиков. Электрик. Вещи я со склада… взял. Которые пропали. Сокровища которые. – Он выдохнул и сказал: – Вот.

Все время этого сбивчивого монолога Максим вглядывался в Василия Ивановича Лютикова. Впрочем, даже если бы он слушал с закрытыми глазами, ситуация была бы ему понятна.

Что любовь делает, а! Интересно, с собой она его взяла склад обчищать или краденое потом попросила спрятать?

– Вы, может, думаете, что это Оля Кондратьева, – не дождавшись реакции капитана, сказал Василий Лютиков. – Только это не она, а я. Я ей предлагал… В смысле, я хотел признаться. Ну и вот… решился.

Ага, значит, уговаривал чертову девку признаться, а та ни в какую. Решил взять на себя.

– Ты, Василий Иваныч, не выпил часом? – поинтересовался Максим. – Ерунду городишь.

Он достал из-за куста узел и, положив на широкую лавочку, развязал. Сверкнули в ясных утренних лучах серебряные колокольчики, лепестки позолоченой розы…

– Не, не выпил, – машинально ответил Василий Лютиков. И, в полном потрясении глядя на розу, колокольчики и прочие коллекционные предметы, спросил: – А они откуда?

В краже не участвовал, значит – ясно же, что впервые все это видит. Зачем же девчонка ему вообще о краже рассказала в таком случае? А! Хотела, наверное, чтобы он антиквару вещи сдал по своему паспорту.

– От верблюда, – ответил Максим. – Документ какой-нибудь у тебя с собой?