Мы с Варварой ходим парой... - Галина Исакова

Гуляли… Очередной встреченный собачник, пожевав усы, задумчиво сообщил, что на лайку Рыжий не тянет. Лайка, может, и ночевала, но получилась дворняга. Хвост все портит. Нету тугого кольца, елки-палки! А есть веселое помело… В целом пес вполне упитанный ухоженный и милый.

Варишна полпрогулки, сидя у моих ног, пасла кошку, нагло расхаживающую под балконами соседнего дома. И плевала с сорок пятого этажа на Рыжего, на его палочки, на его игры и на его челночные рейсы от кустиков ко мне.

Случилась интересная вещь. Под одним из кустов Рыжий нашел что-то вроде недоеденного хот-дога: булка с огрызком сосиски. Нашел, значит, упер, облизнулся и… посмотрел на меня. Я как раз тяжело думала — запрещать или нет. Поэтому просто стояла и смотрела. Рыжий — клянусь! — вздохнул и отошел от сосиски. Ко мне. Я уж конечно, расстаралась, расхвалила и потрепала по пушистой холке. Молодец — что тут скажешь!

Пока я пела осанну Рыжему, Варвара, не без сожаления убедившись, что кошка убралась в подвал, подсекла сосиску и, потирая ручонки, намыливалась ее вкусить. Я опять затормозила, потому что мы вроде как отучились подбирать с земли. И наблюдала — помнит Варвара наш договор или нет? Нет. Не помнит. Я, не скрывая улыбочки Главного Инквизитора, неспешно подошла к Варваре и гаркнула над ухом: «Отдай мое сердце!». Варвара отдала и сердце, и душу, и пятки, куда это все сигануло от страха.

В общем, день прошел весело, разжились сечкой-ячкой… А что — благодарная идея: жалостивить людей и кормиться за их счет. Надо попрактиковаться. А то много денег уходит на кормежку. А мне холодильник новый надо…

Пойду гладить белый халат. Будем играть в «Айболит-следопыт» — блох искать, заныканных по натуральным шубам.

В странных чувствах нахожусь. Звери страшно чешутся. Без перерыва. Блох у них так и не обнаружила, может, от шампуня?

Сегодня понедельник — вечером Рыжего надо вести на стоянку. Все во мне протестует против такого решения. Не потому, что решила оставить себе, просто поняла — ему нужен Один хозяин и Дом. Характер у него слишком живой и общительный, слишком солнечный для жизни на цепи. Это пес для жизни с Человеком. Ночью был такой страшный ветер… Он выл за окном, а я лежала в темноте, под теплым одеялом, обнявшись с шерстяной Варварой, слушая сонное сопение Рыжего на коврике у кровати. Я была счастлива, что Рыжего мы решились забрать с улицы. Представлять себе живое существо на стылой земле в такую страшную ночь — человека ли, собаку ли — было бы слишком мучительно… Пусть ради нескольких ночей — Рыжего стоило взять домой.

Так и не могу перебороть в себе мысль, что отдать его — подлость. Обмануть ожидания во второй раз… Успокаиваю себя тем, Рыжему нужен другой хозяин, не я. Он должен стать для кого-то единственной звездой — самой любимой, самой яркой. Я помаленьку начала к нему привыкать. Он к нашему режиму — тоже. С Варварой они по-прежнему дружелюбно-нейтральны. Со мной ведет себя ласково, приветливо. Улыбается хвостом. Это что-то новое в моей биографии: утром на тебя, заспанную, нечесаную, в плохом настроении, смотрят две собаки и радостно машут хвостами. Они так оживлены, так восторженны, так преданы… Рыжий научился, подражая Варваре, после прогулки садиться в коридоре и ждать, пока сниму ошейники и скажу привычное: «Молодцы, ребята. Все, газуйте по своим делам». Рыжий газует проверять кухню — не нарисовалось ли там что-нибудь вкусненькое за время нашего отсутствия. Варвара трусит в комнату — проверять игрушки. Дружба — дружбой…

Уходя на работу, подозвала зверей, присела на уровень их глаз и попросила минуточку внимания. Сообщила, что праздники закончились и мне надо сходить на службу. Квартира в полном их распоряжении, полотенца в шкафу, обед в мисках, спички на подоконнике. Очень надеюсь, что они, собаки, будут умненькими-благоразумненькими и вечером я увижу их в добром здравии.

Рыжему дослушать как всегда не хватило терпения, он побежал проверять — правда ли насчет обеда. Варишна по обыкновению выслушала меланхолично, хмыкнув напоследок, что она бы лично спички из списка развлечений вычеркнула, помня о любознательном нраве нашего общего рыжего друга.

Поцеловав ее в нос, я сказала, что она — Варишна — сгущает краски и все будет чики-чики. А я скоро! Не пройдет и восьми часов.

Не успела загреметь затворами, как Рыжий немедленно принялся стонать, рыдать и биться в дверь. Потом переключился на вой — да такой, что хор Краснознаменного ансамбля имени Александрова показался бы колыбельной. Я собрала волю в кулак и, помолившись, села в лифт. Протяжный вой был слышен и на первом этаже. Черт, черт, черт! Сволочной пес!

Вышла на крыльцо и встала в нерешительности… Если он будет продолжать так выть, то завтра нас просто выкинут из этой квартиры. Пес выл — громко, с тоской, с чувством. На крыльце встретилась с дамой, живущем в нашем подъезде. «Это ваши собаки так воют? — спросила она, изогнув тонкую стервозную бровь. — Что же вы стоите? Идите и успокойте собак!»

Рыжий волк крашеный, не унимался. Он как чуял, что я топчусь в нерешительности где-то рядом. И надрывался так, как будто только что похоронил всю семью и весь поселок, в котором родился. Вернулась, открыла дверь и посмотрела в эти несчастные глаза.

— Выбирай, — сказала я, — либо гуляешь весь день, либо сидишь тихо и не вопишь.

— Я с тобой! — запрыгал он — Я с тобой!

— Куда со мной? Я на работу!

— Я здесь не останусь! Я не хочу! НЕ могу! Не буДУУУ!

— Значит, гуляешь, — задумчиво констатировала я. И уточнила, — до вечера… Да? Мы правильно друг друга понимаем? Как взрослые люди?

— С тобой! С тобой! — кружил Рыжий. — Побежали смотреть, что там, на улице!

Молча надела на него ошейник и вывела во двор. До вечера, до вечера, только до вечера… Воровато заскочив за угол, тормознула первую маршрутку и только потом подняла глаза. Рыжий бегал вдоль дороги и искал меня. Я, нижеподписавшаяся… Сволочь. Сволочь. Сволочь.

Нашла красавца. Тут надо бы про «куда денется с подводной лодки» сказать и цинично плюнуть на пол, но не буду. Потому что все было совсем не так. Я бежала домой так, как будто мне черти в спину дули… Свалила с работы — шапка набекрень, морда перекошенная, глаза выпученные — предварительно написав заявление на недельный отпуск (эх, берегла для Нового года), распечатав несколько объявлений с большими фотографиями и не менее большими буквами. И — вперед!

Трамвай полз, как черепаха, светофоры засыпали на красном сигнале… Я стояла в вагоне и ногами сучила от нетерпения, барабаня пальцами по поручню, нервно кусая губы и край шарфа. Уже у дома забежала в зоомагазинчик, отдала часть объявлений.

Миленькое дело: объявления висят — а собаки-то нету. Ай да я. Чтоб мне в аду гореть. Скорым шагом — в родные пампасы. Рыжего не было. Дала круг почета по дворам, с таким тщательным вниманием обшаривая взглядом все сумеречные углы, что народ шарахался. Не было его! Чтоб мне! Я пошла домой и решила пореветь. Включила чайник, переоделась в домашние шорты, футболку. Взяла сигарету. И уже сделала специальное плакательное лицо и задрожала нижней губой, но выглянула в окно.