Избушка на костях - Ксения Власова

широкой улыбкой. – Так несешься, что дороги не разбираешь.

– К колодцу, – вместо меня ответила Яга и, ненадолго примолкнув, вдруг задумчиво добавила: – Знаешь что, сокол мой ясный, проводи-ка ты ее. Под руку не лезь, но рядом побудь…

Я так резко обернулась, что коса хлестнула по щеке. Взгляд клещом впился в Ягу. Мне не нравились ни ее слова, ни тон. Никогда прежде она так не переживала обо мне, словно в этот раз и правда провожала туда, откуда вернуться непросто.

Память охотно подкинула мое столкновение с тенями у колодца, и горло точно чужой рукой сдавило. Неужто в этот раз поручение столь сложное, что не по плечу мне? Может, Яга беду чует?

– А…

Меня даже не дослушали.

– Тим твой здесь не помощник, – хлестнула Яга ответом, точно скотину веткой. – Без него иди.

Когда наставница так закусывала удила, спорить с ней было бесполезно. Да и я спросила о Тиме лишь по привычке. Сама понимала, что дело меня ждет опасное, простому человеку лучше в него не соваться.

Что-то внутри меня насмешливо шепнуло, что я лукавлю.

– Пойдем, золотце, – проговорил Кощей, заботливо беря меня под локоток. – Пригляжу за тобой да ночью полюбуюсь. Ты видала, какие сегодня звезды на небе?

– Теней не бойся, – донеслось мне в спину. – Зла они тебе не желают… Но и добра тоже не сделают.

Во дворе гулял ветер. Он ухватил подол моего сарафана, растрепал волосы на макушке, заставил зябко поежиться, несмотря на то что ночь выдалась теплой. На темном небе сиял серп полумесяца. Звезд почти не было, лишь небольшая жемчужная горстка мягким мерцанием пробивалась сквозь тяжелый бархат облаков.

– Новолуние грядет, – сказал Кощей куда-то в сторону, будто и не мне. – Поэтому Яга торопится…

Яснее мне не стало, но я и не стремилась разобраться в происходящем. Уже смирилась, что есть вещи, познать которые удастся лишь к определенному часу. Пробил он или нет – решать зачастую не мне.

Дорога до колодца показалась одновременно и короткой, в десяток ударов сердца, и бесконечно длинной, будто в одном миге, как в матрешке, притаилось еще несколько, но поменьше. Под ногами тихим шелестом отзывалась примятая трава. Мелкие камушки впивались в босые ступни. Один из них оставил глубокую ранку, и я нагнулась, чтобы стряхнуть его. Лишь тогда поняла, чего мне все это время не хватало – теней! Они не гнались за мной, не цеплялись за подол, будто малые крикливые дети. Куда же подевались? Чуют, что я иду к ним сама, потому и не беспокоят?

Карканье ворона заставило вздрогнуть. Подняв взгляд от земли, я заметила, как мимо моего лица пронеслись черные быстрые крылья. Тень пролетел совсем рядом со мной и уселся на крышу колодца. Лапа с острыми когтями с надсадным скрипом прошлась по старому дереву, оставляя на нем глубокие борозды.

– И ты здесь, – буркнула я птице. – Яга приставила?

Ворон склонил голову набок и язвительно каркнул.

– Нет, сам вызвался, – усмехнулся Кощей. – А говорят, кошки любопытны…

Я подошла к старому колодцу вплотную и положила руку на железную цепь на пустом ведре. Со дна тянуло сыростью и холодным запахом воды. К горлу подкатил ком, и я с трудом сглотнула его.

– Чего ему любопытно? – намеренно звонко спросила я и отбросила косу за спину.

Пальцы сомкнулись на одном из тяжелых звеньев цепи. По телу пробежала дрожь, какая бывает при ознобе, – крупная, липкая, неприятная. Взгляд метнулся к разверзнувшейся между бревнами темноте, откуда доносился тихий плеск.

– Да поспорили мы тут с ним, – уклончиво ответил Кощей и подошел ко мне сзади. Теплые руки легли мне на плечи, отводя в сторону. – Давай помогу, цепь размотаю.

Я на уловку не поддалась. Цепь протянула, но вопрос все же бросила, точно камень из-за пазухи:

– На что спорили? На меня?

Ворон снова каркнул, точно фыркнул. А Кощей впервые на моей памяти смутился. Тонкие пальцы, усыпанные кольцами, замерли. С пышных мягких губ сорвался тяжкий вздох.

– На тебя, свет очей моих, на тебя… Справишься ты или нет.

Я низко опустила голову, чтобы Кощей не разглядел выражение моего лица. Я бы хотела сказать, что мне страшно, но чувства, обуревавшие меня, звались совсем иначе. Как именно, я еще не понимала. Это та загадка, которую только предстоит разгадать. Но сила этих чувств потрясала.

– Ты на что поставил?

Кощей задержал на мне взгляд. Я ощущала его всей кожей – внимательный, цепкий, изучающий.

– На тебя. На то, что ты сможешь распахнуть глаза и держать их широко открытыми.

Карканье ворона в этот раз напомнило смех. Я мрачно покосилась на птицу, борясь с желанием согнать ее с крыши. Ничего, пусть глумится. Посмотрим, кто кого переиграет…

Передо мной громыхнуло пустое ведро.

– Ногами в него упрешься, – сказал Кощей. – Да крепко держись за цепь над головой. Как до дна доберешься, крикни.

– Удержишь? – с сомнением спросила я. – Да и как спускать меня собрался?

Кощей не выглядел хилым, но и силачом его не назовешь. Пальцы мягкие, нежные. Цепь ему тут же мозоли натрет, да мой вес хребет может переломить.

– Не волнуйся, – усмехнулся он. – На меня можно положиться.

Я и пискнуть не успела, как нежданный помощник обхватил меня за пояс и посадил на край бревенчатого колодца. Под ногами распахнулся темный провал. Далеко внизу что-то тихо шептала вода. Пальцы сами собой обхватили железную цепь, крепящуюся к вороту под крышей.

– Подожди-подожди! – в панике крикнула я. – Стой!

Казалось, что Кощей сейчас столкнет меня в колодец, как глупого птенца с края пропасти. Ведь именно так и учат полету? От этой мысли внутри все скручивалось в тугой узел, а на лбу выступала испарина.

Кощей послушался. Встал за спиной, положил руки мне на плечи и склонился к уху.

– Скажи, когда будешь готова, – терпеливо проговорил он. – Я торопить не стану.

Я нашла его ладонь и обхватила ее своей. От этого простого прикосновения на душе полегчало. Темнота, покачивающаяся под моими ногами, будто стала чуть светлее. Теплое чужое дыхание, щекочущее шею, странным образом успокаивало и придавало сил.

– Пора, – уверенно проговорила я так, словно все это время мы лишь сидели на дорожку, а не оттягивали неизбежное. – Спускай.

Мышцы на руках Кощея взбугрились, стали заметны даже под рубахой, когда он осторожно принялся за дело. Лицо напряглось, сквозь стиснутые зубы вылетела пара тихих ругательств. Первый рывок вышел не самым удачным: ведро с грохотом задело скользкие своды колодца, но затем все пошло лучше. Кощей не обманул: сил в нем хватило и чтобы удержать мой вес, и чтобы аккуратно разматывать цепь, позволяя мне спускаться все ниже и ниже. Я запрокинула голову и глядела, как медленно исчезают кроны деревьев, синее ночное небо и звезды в нем. Последним в обступившей меня темноте растворился Кощей. Его подбадривающая улыбка еще какое-то время грела мне сердце, в то время как вокруг воцарился холод.

Темнота была такая, что хоть глаз выколи! Я напряглась, потрясла головой, силясь вызвать то самое покалывание в пальцах, предвещающее появление огня, но безуспешно. Ведро плюхнулось о воду, раздался громкий плеск.

– Хватит! – крикнула я, и эхо разнесло мой голос по всему колодцу. – Стой!

Цепь послушно замерла. Я покачнулась в ведре, выпрямилась, принимая положение поустойчивее. Пальцы чуть скользили по цепи, и я старалась не думать о том, что будет, если ослабить хватку. Из груди вырывалось неровное дыхание, в мрачной тишине влажных сводов оно звучало непривычно громко.

Прежде спокойная тьма вдруг зашевелилась. Я уловила это движение даже не глазами – всем нутром. Тем, о котором с каждым проведенным в избушке днем вспоминала все чаще. По коже тут же прошла дрожь, а затем яркими зарницами пробежала огненная ящерица. Ее хвост задел мое плечо, промелькнул на груди, и вскоре всю меня объяло пламя – неяркое, но горячее. По спине покатился пот, меня бросило в жар.

Темнота затрепетала, затряслась, будто от предвкушения, и устремилась единым черным потоком. Он залепил мне глаза, проник в нос и горло. Грудь сдавило, дышать стало нечем, и я закашляла в надежде выплюнуть эту вязкую черноту. По внутренней стороне век вдруг пронеслись неясные образы. Я затрясла головой, ведро с шумом ударилось о край свода.

– Не противься, – крикнул мне Кощей сверху. – Не закрывай глаза!

Легко ему сказать! Это не его тени раздирают когтями!

Грудь и правда рвало, будто хищными зубами, и вместо страха это породило во мне злость – огненную, кипящую, обжигающую. Я с силой стряхнула с себя часть тьмы