Загадочное дело Джека-Попрыгунчика - Марк Ходдер

— Я ждал вас, сэр Ричард. — Голос походил на мягкое мурлыканье, елейное, вкрадчивое и отвратительное.

— И долго?

— Около часа. Не волнуйтесь, мне было чем заняться. Я с удовольствием читал ваши заметки.

— Вы знаете, что такое частная жизнь?

— А что я получу взамен, если буду уважать вашу «частную жизнь»?

— Очевидно, репутацию джентльмена, — саркастически ответил Бёртон.

Альбинос издал звук, который мог бы сойти за смешок, но скорее все-таки напоминал рычание.

Бёртон поднял кончик рапиры.

— Лейтенант Спик жив? — спросил он.

— Да.

— Почему вы похитили его?

— Я искренне советую вам больше не задавать такие вопросы. Вы и так в последнее время слишком много спрашивали, обойдя все пабы какие только можно.

— В пабах собираются люди, это естественный источник информации. Вы что, следили за мной?

— Конечно. С той секунды, как вы устранили мое месмерическое воздействие на медсестру.

— В ее глазах я увидел ваши.

— А я видел вас через них.

— Я слышал, что подобные вещи возможны, но никогда не наблюдал их раньше, даже в Индии. И, кстати, прекратите глазеть на меня таким образом. Я сам владею этим искусством и не поддамся вашему гипнозу.

Незваный гость пожал плечами и вышел на середину комнаты. В свете свечи его глаза горели красным огнем. Он положил цилиндр на стол.

— Вы не узнаете меня, — сказал он. — Ничего удивительного. Я действительно изменился.

— Тогда скажите мне, кто вы такой и чего хотите, а потом убирайтесь отсюда ко всем чертям, — решительно ответил королевский агент.

Быстрым, как молния, движением альбинос достал из трости шпагу, коснулся ее кончиком рапиры Бёртона, положил ножны на стол и заявил:

— Лоуренс Олифант, явно не к вашим услугам.

Пораженный Бёртон отступил назад, ударившись лопатками о каминную полку.

— Боже мой! Что вы сделали с собой? — воскликнул он.

Олифант шагнул вперед, его клинок по-прежнему касался рапиры Бёртона, и он слегка надавил на него.

— «Истинные либертины» могут сколько угодно ругаться с технологистами, — пояснил он, — но «развратники» рассматривают работу евгеников как возможность. Самый лучший способ преодолеть человеческую ограниченность — стать в прямом смысле немного больше, чем человек, согласны?

— Вы связались не с теми людьми, — отозвался Бёртон.

Олифант не обратил внимания на насмешку и коснулся шпагой рапиры, потом еще раз и промурлыкал:

— Давайте я отвечу на ваш предыдущий вопрос. Я хочу, чтобы вы перестали совать свой нос в дела, которые вас не касаются. Я говорю совершенно серьезно, сэр Ричард, и, если понадобится, остановлю вас силой. Хотите испытать меня?

Бёртон крепче сжал рукоять своего клинка:

— Я считаюсь одним из лучших фехтовальщиков Европы, Олифант.

Миг, смазанное движение, и Бёртон внезапно почувствовал тепло на щеке. Он протянул руку и коснулся лица. Пальцы стали влажными от крови.

— А я, — выдохнул Олифант, — самым лучшим. Не беспокойтесь, ваше самолюбие не пострадало; я только вскрыл ваш старый шрам, но не добавил вам новый. Пока.

— Как любезно с вашей стороны, — холодно пробормотал Бёртон. Шагнув вперед, он ударил в плечо альбиноса. Тот небрежно парировал и крутанул клинком. Рапира вылетела из руки Бёртона, ударилась о стол, запрыгала и воткнулась в один из книжных шкафов.

Олифант, кончик шпаги которого касался лица Бёртона прямо под левым глазом, бросил молниеносный взгляд назад.

— Мой дорогой друг! — процедил он. — Как неудачно! Похоже, вы пронзили книгу Джеймса Таки «Рассказ об исследовательской экспедиции на реку Заир». — Он опустил оружие и отошел назад. — Возьмите себе другой клинок.

Бёртон, которого еще никогда не разоружали в бою, слепо шарил пальцами по стенке над камином, пока не нащупал оружие. Не сводя глаз с противника, он сдернул клинок, сжал эфес, опустил и стал медленно поднимать, пока острие не коснулось Олифанта.

Альбинос улыбнулся, оскалив ровные острые зубы.

— А вы уверены, что хотите продолжать? В этом нет никакой необходимости. Откажитесь от вашего расследования, и я исчезну.

— Я так не думаю, — возразил Бёртон.

— Да будет вам, сэр Ричард! Бросьте все это дело! Почему бы вам не остепениться? Женитесь на своей любовнице. Займите какой-нибудь государственный пост и пишите книги.

«Бисмалла! — подумал Бёртон. — Да он практически цитирует Джека-Попрыгунчика!»

— Да, это одна возможность, — ответил он. — Но есть и другая: расскажите мне, что происходит. Может быть, начнем с похищения Спика? Или вернемся немного назад и поговорим о том, почему вы настраивали его против меня после Нильской экспедиции? Или лучше обсудим вервольфов, которые были с вами в больнице? А не хотите ли вы поболтать о Джеке-Попрыгунчике?

В уголке розового глаза альбиноса дернулся мускул, и Бёртон понял, что попал в точку. Он не занимается двумя делами — он работает над одним!

Олифант вскинул рапиру и произвел ленивый выпад в сердце Бёртона. Королевский агент вовремя отпрянул, шагнул влево и легонько кольнул острием в горло Олифанта — черт, ложный выпад! Он опустил рапиру и ударил альбиноса под ключицу. Но его клинок был ловко встречен, развернут и вновь почти выбит из руки. На этот раз, однако, он атаковал стремительно и эффективно, и Олифант, не встретив сопротивления в ожидаемом направлении, понял шпагу выше, чем было необходимо. Конец рапиры Бёртона протанцевал под ней, пронзил рукав бархатного сюртука и уколол в запястье. Эту комбинацию — манжету — исследователь разработал сам, когда учился фехтованию в Болони, под руководством знаменитого месье Константина.

Лоуренс Олифант отпрыгнул назад и схватился за запястье, его губы искривились.

Бёртон обогнул соперника, проскользнул мимо бюро, окон, стола и книжного шкафа и остановился перед дверью, преграждая Олифанту путь к бегству. Все это время кошачьи глаза альбиноса следили за каждым его движением.

Бёртон вытер тыльной стороной ладони кровь со щеки.

— К бою! — рявкнул он и принял позицию.

Олифант отвратительно зашипел и последовал его примеру. Клинки встретились.

Вихрь ударов, и дуэль началась. Два клинка скрещивались, отлетали, наносили и отражали удары, крутились в прямых и ответных атаках, наполняя комнату тонким звуком металла о металл: тинь-тинь-тинь. Даже с раненым запястьем противник двигался быстрее всех фехтовальщиков, с которыми Бёртону приходилось сталкиваться, но и у Олифанта была слабость: его глаза выдавали каждое следующее движение, благодаря чему королевский агент приспособился защищаться от головокружительных выпадов. Однако найти брешь в обороне альбиноса оказалось значительно труднее, и сражение в кабинете, освещенном колеблющимся светом свечи, постепенно превратилось в соревнование в выносливости, а тут Бёртон явно был в слабой позиции.