В ожидании Айвенго - Наталья Миронова

– Деньги зависли, – понимающе кивнул Шалва, третий сын Амирана, ставший банкиром.

– Надо сделать документы, – авторитетно заговорил Тенгиз, тот самый зять, что заседал в парламенте. – На другое имя.

– Нет, документы на имя Мадины, – возразил кто-то. – Убежище просить надо. А что? У нас многие просят.

– Мадина не может просить убежища, – вмешалась Этери. – Она же не политзаключенная! И шум хорошо бы не поднимать.

– Нет, я не так сказал… Гражданство просить надо. Грузинское гражданство.

Все заговорили разом – азартно, запальчиво, то и дело срываясь на грузинский, пересыпая речь словом «ара» (нет), с которого грузины привычно начинают чуть ли не каждое предложение.

– Зачем документы? – пренебрежительно произнес Амиран, и все умолкли. – Живи просто так. Дом большой, поместимся. Эти бездельники, дай им бог здоровья, только пожрать набегают, а так тут тихо. Живи.

– Нет, так нельзя. А если меня кто-нибудь увидит? – испугалась Ульяна. – Донесет? Из соседей кто-нибудь? – добавила она, чтобы мужчины поняли, что им она доверяет.

– Никто не донесет, – покачал головой Амиран. – Дом большой, сад большой… Живи себе и никого не бойся.

– Нет, я боюсь. А как с этим паспортом быть? – спохватилась Ульяна и повернулась к Этери. – На границе отметили, что я в страну въехала, а отметки о выезде нет…

Мужчины засмеялись.

– Мы границу открыли, – сказал Тенгиз. – С Азербайджаном, недавно вот с Ираном безвизовый въезд. Сколько у нас в стране народу, никто не знает.

– А паспорт… – начала Ульяна. – По паспорту можно проследить, куда я уехала…

– Ру… Воландеморт[26], – быстро нашлась Этери, – ведь не знает, что это ты уехала под именем Мадины Хебриевой! В самом пиковом случае проследить мог только до Киева, а с Грузией у нас дипотношений нет, так что успокойся.

– Сделаем документы, – веско проговорил Амиран.

– А нельзя ли сделать это как-нибудь по-тихому? – спросила Этери. – Никого не извещать, не привлекать внимания… И про Мадину лучше забыть. Чтобы это имя не всплывало.

– Почему нельзя? Можно. Я думаю, лучше всего дочку, – Амиран прочно окрестил Ульяну дочкой, – женить.

– Замуж выдать, – подсказала Этери.

– Э, у вас, русских, все не как у людей, – отмахнулся Амиран.

– Я бы лучше в монастырь ушла, – тихо вздохнула Ульяна.

– Ара, ты молодая, куда тебе в монастырь?

– Там безопасно, – ответила Ульяна. – Там меня никто не найдет.

– Ара! Ара! Тебя и тут никто не найдет. А в монастыре – что тебе делать? Ты и языка не знаешь…

– А я приму обет молчания, – совершенно серьезно ответила Ульяна.

Мужчины расхохотались.

– Чтоб все наши жены приняли обет молчания, – добродушно проворчал старый Амиран, – вот была бы жизнь!

– Я попрошу без этих выпадов, – с шутливой грозностью предупредила Этери. – Не дай бог, тетя Кетеван тебя услышит, дядя Амиран.

– Зубами загрызет, – вздохнул Амиран, хотя жил с женой душа в душу. – Я вот что думаю, – он переглянулся со старшим сыном, пятидесятипятилетним Нодаром. – У нас столько беженцев… Пусть будет беженкой.

– А как? – тут же испугалась Ульяна. – Война была три года назад…

– А бегут до сих пор, – возразил Нодар.

Он пошел по стопам отца, известного всей Грузии врача. Искусство врачевания спасло Амирану жизнь на Колыме, где у него лечилось все местное начальство и сам он спас жизнь многим товарищам по несчастью, в том числе и деду Этери. Он был великим диагностом, умел, прибегая лишь к аускультации и пальпации[27], распознавать заболевания внутренних органов. С ним до сих пор советовались в трудных случаях, а его сын Нодар работал главврачом одной из тбилисских больниц. И сейчас они поняли друг друга без слов.

– Я знаю одну семью, – продолжал Нодар. – Они живут на отшибе, в Земо-Сванети…[28]Не в поселке, прямо в горах. Когда-то я у них роды принимал… в экстремальных условиях. Сам тогда был первогодком желторотым, руки так и прыгали. – Он усмехнулся. – Чачей стерилизовал… Но все прошло хорошо, живы остались и мать, и дочка… Хорошо, что девочка родилась, – добавил он с улыбкой. – С мальчиками хлопот больше. А теперь у их девочки своя девочка есть… Они помогут. Я поговорю. Съезжу к ним, в горах сотовая связь плохая.

– Вот как это будет, – перехватил инициативу Амиран. – Они найдут в горах женщину. Без сознания. Истощение, переохлаждение, обезвоживание, шок. Афазия, потеря памяти. Никаких документов. Одежду надо будет подобрать.

– Одежда не вопрос, – отмахнулся Нодар. – Они что-нибудь найдут.

– С завтрашнего дня садимся на голодную диету, – шутливо вставила Этери.

Но Ульяна не поддержала шутки. Она отнеслась к предложению серьезно.

– Все должно быть как по правде. Раз вы говорите – переохлаждение и все такое, значит, так и должно быть. Поеду туда, буду по горам бродить сколько нужно, чтоб поверили…

– Не нужно, – прервал ее Нодар. – Осматривать вас буду только я. Видит бог, от недоедания вы и так страдаете. А бродить по горам… Это больно.

– Я терпела такую боль, что мне уже нечего бояться, – покачала головой Ульяна. – Годами терпела. А как же язык? Я же языка не знаю!

– Афазия, – пояснил Амиран, – это расстройство речи. Но язык учить надо, это ты верно сказала. Поживи у нас, подучишься. Оставайся здесь. Этери привезет тебе вещи.

– Нет, я должна вернуться в гостиницу! – Ульяна обвела кабинет паническим взглядом. – А вдруг они что-нибудь заподозрят?

Все находившиеся в кабинете переглянулись. Все подумали об одном: нелюдю, сотворившему такое с женщиной, нет места на этом свете.

– Хорошо, – кивнул Амиран. – Переночуй в гостинице, а завтра с утра – к нам. Будешь учить картули эна. Грузинский язык, – добавил он, встретив ее растерянный взгляд.

На следующее утро, как и было условлено, Этери доставила Ульяну в дом Амирана, а сама отправилась по делам. Дел было невпроворот: она встречалась с художниками, отбирала картины, договаривалась о страховке и перевозке, да к тому же ей надо было объехать всех друзей, а друзей в Тбилиси у нее было множество. Пропустишь кого-нибудь – обида на всю жизнь.

Так прошли две недели. Каждый вечер она заезжала за Ульяной, и они ночевали в разных номерах пятизвездочного отеля «Метехи Палас».