Происшествие на кладбище Пер-Лашез - Клод Изнер

Мсье Ладусетт вытер губы, бросил салфетку на стол и встал.

— Не то чтобы мне нравилось карабкаться наверх, мсье Легри, но это для меня вопрос чести.

— Не глупи, Аристид, вспомни о своем ревматизме! Это же мсье Легри, на него ты можешь положиться, как на себя самого!

— И навлечь на себя гнев хозяйки? Тевтонцы выиграли войну, это факт, ничего не попишешь, кто-то всегда проигрывает. Но им не отнять у нас чувства долга!

— Да ладно тебе, Аристид, — перебила мужа мадам Ладусетт. — Мадемуазель Беккер — лучшая из домовладелиц, да и во Франции живет давным-давно.

— Ну и что! Пойдемте, мсье Легри, Шупетта составит нам компанию. Я отведу вас и вернусь к своему тушеному мясу, а когда захотите уйти, скомандуете: «Курсант Шупетта, строиться!», она все поймет и как вестовой прибежит за мной, а я все запру… Животные вовсе не дураки! Мы с супругой ходили вчера в цирк Фернандо поглядеть на ученых лошадок. Вот уж чудо из чудес, доложу я вам!

Они поднялись на седьмой этаж, и папаша Ладусетт открыл дверь.

— Не забудьте, мсье Легри: «Курсант Шупетта, строиться!» — и я мигом вернусь.

Виктор дождался, пока старик уйдет, подошел к висевшему рядом с нишей зеркалу и перевернул его. Ничего. Виктор был разочарован, но решил обыскать комнату еще раз. Он горько рассмеялся. С чего начать? Пресловутое доказательство из воздуха не материализуется! «Хочешь сравняться с Лекоком, действуй кропотливо и тщательно». Виктор начал с чемоданов, хотя сомневался, что олеография может быть спрятана на дне одного из них, и запустил руки под ворох юбок и корсажей. Потом он решил отодвинуть буфет, но обнаружил лишь толстый слой пыли, затем заглянул под раковину, наконец ощупал матрас и простучал кулаком стены в поисках тайника. Шупетта внимательно наблюдала за его действиями, дружелюбно помахивая хвостом.

— Помоги мне, собачка, нюхай, нюхай, вдруг что-нибудь найдешь!

Шупетта яростно почесала ухо.

Виктор взмок от усталости.

— Приведи папу, Шупетта, давай, иди! Нет, не так. Солдат Шупетта, строиться! Ну надо же, забыл. Ладно, идем, пошли вниз, ну же, Шупетта!

Виктор сделал шаг к собачонке, наступил на раму, и носок ботинка застрял между крестовиной и холстом. Шупетта весело гавкнула, как будто рассмеялась.

— Заткнись, шавка!

Собака поджала хвост и отступила в коридор.

Виктор озадаченно посмотрел на попавший в ловушку носок ботинка, наклонился, чтобы высвободить ногу, и застыл в изумлении.

— Не может быть, это слишком просто…

Подпрыгивая на одной ноге, он схватил первый попавшийся под руку томик, сунул его за раму, потом вынул и произнес торжествующе:

— Да! Она должна быть именно там!

Виктор топнул ногой, рама развалилась, холст треснул.

Виктор возбужденно оттолкнул обломки рамы, распрямился и тут заметил на пороге чью-то тень. Он рванулся к ней, вытянув вперед руки, но дверь захлопнулась у него перед носом. Он попытался повернуть ручку, но та не поддалась. Боже, как глупо он попался!

— Шупетта… Шупетта… — позвал он, прислонясь лбом к двери. — Эй, кто-нибудь! — И снова принялся судорожно трясти ручку.

Не зная, чем себя занять, Таша разглядывала висящую над кроватью Виктора фотографию. Да, Дафнэ Легри была очень хороша. Но какое печальное и задумчивое у нее лицо! Виктор очень похож на мать, только нос у него другой — видимо, отцовский. Странно, что он никогда ничего о нем не рассказывал. Таша вспомнила своих родителей. Единственная фотография, на которой они были сняты все вместе, давно потерялась. Увидит ли она когда-нибудь мать и сестру Рахиль? Украина так далеко! Где теперь ее отец Пинкус? Она снова взглянула на портрет Дафнэ. Довольно притворяться, она слишком обеспокоена, и отвлечься не удастся. Виктор должен был встретиться с ней в «Бибулусе» и не пришел. На него это непохоже, что-то случилось!

Таша вышла из дома и, безотчетно ускоряя шаг, добежала до улицы Висконти. Мадам Пиньо долго не открывала.

— А, это вы! А я не хотела вас пускать, знаете, время позднее, следует быть настороже, особенно одинокой беззащитной женщине с больным сыном на руках…

— Жозеф случайно не знает, где сейчас мсье Легри?

— Сынок, ты сегодня видел своего патрона?

Жозеф попытался выбраться из-под грозивших задушить его перин.

— Да нет, он заходил вчера вечером, чтобы вернуть твою тележку. Это вы, мадемуазель Таша? Не беспокойтесь, он, наверно, отправился оценивать книги и скоро вернется.

— Славный у меня мальчуган, не так ли?! Чувствует себя ужасно, а вас успокаивает. Весь в отца! Идемте, я вас провожу.

Едва мадам Пиньо вышла за порог, как Жозеф схватил лежавшую в изножье кровати одежду, мгновенно натянул ее и затолкал скомканную ночную рубашку под подушку.

Юноша хорошо знал Виктора и был совершенно уверен, что его отсутствие с делами никак не связано. «Когда же мне удастся отучить его вести расследование в одиночку!» — посетовал он, снова лег в постель и натянул одеяло до подбородка.

Кэндзи покинул фиакр, сожалея, что не может продолжить ночную прогулку по весеннему Парижу, и медленным шагом двинулся мимо спавших за деревянными ставнями магазинов.

День прошел чудесно, он наслаждался каждым мгновением. Раннее утро, задымленный перрон Северного вокзала, бледно-желтое платье и белый зонтик Айрис, носильщик с чемоданом. Поездка в Сен-Манде, на шоссе де л'Этан, в пансион мадемуазель Бонтан. Голубые огоньки первых гиацинтов в саду, светлая, обставленная просто, но со вкусом комната. Кэндзи вспомнил восторг Айрис, открывающей разложенные на кровати подарки. Увидев платье из розового бенгалина и кружевную шляпку, украшенную первоцветом, она воскликнула: «Как вы щедры!», чем доставила ему большое удовольствие. Когда она переоделась и надушилась провансальским жасмином из «Королевы пчел», они отправились в ресторан на берегу озера. За обедом он приревновал Айрис к молодому человеку, завороженному ее красотой. Всю вторую половину дня они бродили по Венсеннскому лесу и строили планы на будущее.

Проходя мимо комнат Виктора, Кэндзи услышал какой-то слабый шум. Зайти и сказать, что он вернулся? А вдруг там Таша? Он решил сначала переодеться.

Воздух пропитался пряным ароматом женских духов, и Кэндзи поспешил открыть окна. В памяти всплыл образ лежащей на кровати обнаженной Нинон в перчатках до локтя. Ей, в не меньшей степени, чем Айрис, он обязан ощущением бодрящего, живительного блаженства, которое ощущал с самого рассвета. Ему хотелось разделить свое счастье с другом, и он решил постучать к Виктору, тем более, что тот еще наверняка не уснул. На стук никто не ответил, и Кэндзи уже повернулся, чтобы уйти к себе, когда вдруг услышал, как по комнате кто-то ходит. Он забеспокоился: что, если в квартиру проник грабитель?

Он осторожно приоткрыл дверь, увидел, что газовые лампы зажжены, и направился было в столовую, но тут заметил на полу бездыханное тело. Рыжие волосы… Это Таша! Он бросился на помощь, но едва успел протянуть к девушке руку, чтобы пощупать пульс, как кто-то обхватил его сзади и прижал к лицу пропитанную хлороформом салфетку. Кэндзи потерял сознание.