Лето Гелликонии - Брайан У. Олдисс

Над телом Прародительницы клубились бесконечные тысячи тысяч свободно плавающих духов и теней, походящих на небесные звезды, но упорядоченных в особой последовательности, олицетворяющей уходящее корнями в древность представление о земных октавах.

Ищущая душа королевы метнулась вниз, подобно падающему перу устремляясь навстречу духам. В самом раннем слое духи напоминали не звезды, а мумифицированных цыплят, с пустыми животами и глазницами, с неуклюже болтающимися ногами. Оставленные за плечами годы изъели их тленную плоть, сделали ее прозрачной. Еще присутствующие в них внутренности неспешно плавали, напоминая крупных светящихся рыб в прозрачной чаше. Рты таких духов-останков, бывали открыты по-рыбьи, причем казалось, что из этих навечно распахнутых зевов вот-вот вырвется и устремится к поверхности пузырь воздуха, к поверхности, которой самим останкам не суждено было достигнуть уже никогда. В этих самых верхних слоях обитали останки тех, кто ушел из жизни относительно недавно; в их фантомных гортанях еще сохранился прах, во время беседы вырывающийся клубочками морозного дыхания, последнего апострофа еще не полностью иссякшего сока жизни.

У души, отважившейся прибыть сюда, вид усопших нередко порождал страх. Королеве покойные несли умиротворение. Глядя на них, разверзших обсидиановые рты, она проникалась уверенностью, что нечто, существовавшее до поры, не уходит навечно в небытие, а длит свое существование по крайней мере до тех пор, пока пламя не поглотит всю планету. А потом… кто знает, что будет потом…

Для пришлой души здесь не было ничего, что послужило бы ей компасом. И тем не менее, направление существовало. Путеводным знаком был Вседержитель. Все здесь залегало пластами в соответствии с четким планом, как галька на морском берегу сама собой распределяется в соответствии со своими размерами. Распределенные в глуби земли в строгом порядке останки уходили в необозримые дали, за пределы Борлиена и Олдорандо, к далекому Сиборналу и даже к самым окраинам Геспагората, к полулегендарному Пеговину за морем Климента и к самим полюсам.

Корабль души, несомый призрачным ветром, в конце концов доставил ее к останкам ее матери, дикой Шаннаны, жены РантанОборала, правителя Матрассила. Останки матери королевы имели вид древней птичьей клетки, составленной из ребер и бедренных костей, которые излучали во тьме притягательное золотистое сияние, такое же, какое мы ощущаем, неожиданно наткнувшись на потрепанную книгу сказок, любимую с детства. Останки говорили с ней.

Останки-духи и тени были символами мучения и страдания. Знаменуя темную сторону жизни, они старались помнить только хорошее, происшедшее с ними за время существования в мире живых. С погребенными оставалось только добро; злоба, подлость и шлак оставались на приволье действия, участвовать до срока в коловращении бытия.

– Дорогая матушка, я пришла к тебе по велению сердца, узнать, по-прежнему ли ничто не нарушает твой покой.

Традиционное приветствие, принятое между ними.

– Моя дорогая дочь, здесь нет ничего, что могло бы потревожить меня. Тут по-прежнему царят покой и безмятежность, наше безоблачное бытие еще никогда не смущало ничего, что можно было бы счесть беспорядком. Свидания с тобой даруют окончательный мир моей покойной душе. Моя драгоценная и возлюбленная, как же мне не радоваться, ощущая рядом с собой столь великолепный росток, происшедший из моего недостойного лона? Твоя бабушка тоже здесь, она рядом и тоже рада узнать, что ты выбрала время навестить нас.

– Благодарю тебя, матушка, для меня нет большей радости, чем свидание с тобой.

Все это были слова, простые формулы, при помощи которых состязались с неумолимым током времени.

– О, не говори так, ведь у меня уже нет возможности искупить те небрежение и невнимание к тебе, которыми я зачастую грешила во время моей суетной жизни, когда недостаточно ласкала тебя и холила, ибо ты, сама добродетель и святость, заслуживала того вне всякого сомнения. У меня не хватало на тебя времени всякий раз, когда оказывалось, что очередное неотложное дело ждет меня, новая битва зовет и враг не дремлет. Лишь теперь становится понятно, что всю эту суету нельзя сравнить с подлинной радостью жизни, которая всегда была так близко, ведь ты росла на моих глазах…

– Матушка, ты была самой внимательной и нежной родительницей, это я никогда не была примерной дочерью. Я всегда была такой своевольной и непослушной…

– Своевольной! - воскликнул древний прах. - Нет, ты никогда не позволяла себе ничего, что могло бы обидеть меня. Теперь, пребывая в иной форме существования, я многое вижу иначе, могу отличать суету сует от воистину важного и значительного. Несколько пустячных проступков ничего не значат, мне стыдно за то, что в свое время я накричала за них на тебя. Как всякая живая женщина, я была глупа, мне не хватало ума смотреть глубоко - теперь же я знаю, что ты была моим самым драгоценным сокровищем. Жизнь не повернешь вспять, приходится жить со своими просчетами и неудачами - но здесь тем из нас, кто не оставил наверху живого побега, приходится горше прочих.

Усопшая еще долго распространялась в том же духе, и королева оставила попытки переубедить ее, а только с тихой улыбкой прислушивалась к ее прочувствованным речам, понимая, что матери, при жизни действительно чрезвычайно занятой собой и своими делами и уделявшей ей внимание лишь изредка, теперь нужно хоть как-то утешиться. Она с приятным удивлением обнаружила, что древние останки, сейчас всего лишь полуистлевшая груда костей, помнят события ее далекого детства, о которых сама она давным-давно позабыла. Плоть смертна, но память остается навсегда, замурованная во времени.

Наконец, когда поток причитаний начал стихать, королева решилась перебить мать.

– Матушка, я спустилась сюда в надежде встретиться с душой моего брата, ЯфералОборала, которая, как я считала, должна была присоединиться к тебе и бабушке.

– Вот как… значит, и мой сын добрался до конца дней своего земного существования? Вот действительно добрая весть, мы все здесь будем рады соединиться с ним, поскольку в искусстве п?ука он никогда не уступал тебе, а ты всегда была очень умной девочкой. Более доброй вести ты не могла мне принести.

– Дорогая матушка, его убили… застрелили из сиборнальского ружья.

– Прекрасно! Замечательно! Чем скорее это случается, тем лучше, потому что теперь я способна видеть истинную суть вещей. Я рада. Так когда же, по-твоему, мы можем рассчитывать увидеться с ним?

– Его бренные останки будут захоронены в ближайшие часы.

– Тогда мы будем ждать и готовиться, чтобы встретить его как подобает. Когда придет твой черед спуститься к нам в подземный мир, не бойся, здесь нет ничего плохого…

– Я готова, матушка, и ничего не боюсь. В любое время я буду рада услышать твой призыв, который ты сможешь передать через своих знакомых духов и теней, пребывающих ближе к поверхности живого мира. Но сейчас я хотела бы попросить тебя кое о чем. Дело в том, что наверху есть один человек, мужчина, который любит меня, хотя до сих пор он еще ни разу не сказал мне о своей любви ни слова; но я чувствую его любовь, потому что он излучает ее, как солнце - свет. Я знаю, что могу доверять ему так, как доверяю лишь немногим. Сейчас его нет со мной - его отослали из Матрассила на далекую войну.