Лето Гелликонии - Брайан У. Олдисс

Но воля к жизни, направляемая Всемогущим, не позволили королю найти прибежище в лабиринтах смерти. Тщась удержаться на дне, он все же начал подниматься к поверхности. Когда он, отдуваясь, наконец вырвался на воздух, свет в окошке королевы уже погас.

Рассвет следующего дня обещал жару и духоту. Королева королев отдала себя в заботливые руки фрейлин, и те осторожно выкупали ее. После омовения она немного поиграла с Татро, потом, вызвав СарториИрвраша, велела ему ожидать ее в семейном склепе.

Спустившись в склеп, она попрощалась с братом. Вскоре он будет предан земле, в должном месте своей октавы. Сейчас его тело лежало, завернутое в желтую ткань, на огромном блоке лордриардрийского льда. Королева с горечью смотрела на ясные черты безвременно усопшего брата, которые не смогла исказить даже смерть. Поплакав, она помолилась обо всем обыденном и прозаическом, необычайном и экзотическом, обо всем, что сбылось и не сбылось в жизни ее ЯфералОборала. Так ее и застал советник.

На нем был обычный запятнанный чернилами и потрепанный чарфрул. Чернила были и на пальцах советника. Когда он низко поклонился королеве королев, она увидела, что чернилами испачкана даже его лысина.

– Рашвен, я пришла сюда попрощаться, но не только - я хочу поприветствовать душу моего брата, наверняка уже добравшуюся до Нижнего мира. Я собираюсь погрузиться в п?ук. Проследи, чтобы никто меня не тревожил.

На лице советника отразилось волнение.

– Ваше величество, позвольте напомнить вашему опечаленному разуму о двух вещах. Во-первых, умиротворение умерших предков - или п?ук, если вам более по душе это древнее название - наша церковь не одобряет. Во-вторых, вам едва ли удастся связаться с умершим родственником прежде, чем его предадут земле в соответствующей его роду октаве.

– И в-третьих, вы не верите, что п?ук вообще возможен, считаете его сказкой, так?

Королева слабо улыбнулась пожилому человеку, не желая продолжать старый спор, в котором они так и не сумели достигнуть согласия.

СарториИрвраш покачал головой.

– Нет нужды напоминать мне мои собственные слова. Времена меняются, и изменились мои представления. Признаться, я и сам с недавних пор научился прибегать к п?уку, умиротворению умерших, дабы утешить себя кратким свиданием с душой своей усопшей супруги.

Советник закусил губу. Правильно истолковав выражение лица королевы, он сказал:

– Она простила меня.

Королева дотронулась до руки советника.

– Я рада.

Но в нем уже снова проснулся ученый и он сказал:

– Тем не менее, ваше величество, у меня нет оснований считать общение с усопшими физически объективным, слишком уж много здесь субъективного, напоминающего самогипноз. Под землей не может быть ни теней, ни духов, с которыми, как считается, общаются живые.

– Но мы-то с вами знаем, что это правда. И вы, и я, и миллионы крестьян по всей стране разговаривают со своими предками и родственниками в любое время, когда хотят. В чем же дело? Почему вы сомневаетесь?

– Исторические летописи, которых я читал множество, как правило, отмечают, что духи суть создания проклятые и безутешные, несущие наказание за свою неудавшуюся жизнь, способные навлечь несчастья и на живущих. С течением времени взгляды людей на умерших менялись; теперь вместо печали и горя все находят в общении с умершими покой и утешение. Вот откуда я сделал вывод, что все связанное с общением с потусторонними мирами есть не более чем воплощение того, что мы сами желаем увидеть, иначе говоря - самогипноз. Тем более, что последние исследования звездной механики опровергли древнее представление о нашем мире как о земной чаше, покоящейся на первородном камне, к которому нисходят все духи.

Королева упрямо топнула ногой.

– Может быть, вызвать викария? Неужели у вас не хватает такта избавить меня от пространных ученых лекций на исторические темы в час, когда я пребываю в горести и печали?

Вспылив, она немедленно раскаялась в своей невыдержанности, и когда они стали молча подниматься по ступенькам, взяла советника под руку.

– Что бы это ни было, оно несет утешение, - проговорила она. - Наивно думать, что мы познали весь мир - я думаю, где-то за пределами реальности есть бесконечно много такого, о чем мы и понятия не имеем. Может быть, там и обитают духи.

– Моя дражайшая королева, несмотря на свою ненависть к религии, я наделен чувством меры и способен распознать святость, едва оказавшись в непосредственной близости к ней.

Почувствовав, что королева сжала его руку, он собрался с духом и продолжил:

– Святая Церковь никогда не признает общение с умершими частью своего ритуала, надеюсь, вы не станете это отрицать? Церковь не желает иметь дела с духами и тенями, она не знает, из чего они состоят и откуда берутся. Церковь немедленно запретила бы общение с тем миром, если бы не боялась лишиться миллионов своих приверженцев - крестьян. Поэтому Церковь предпочитает просто закрывать глаза на происходящее.

Потупясь, королева посмотрела на свои нежные руки. Она была уже близка, уже почти готова к разговору с тенями.

– Не ожидала от Церкви такой проницательности, - пробормотала она.

В ответ СарториИрвраш промолчал - он не уступал в проницательности церковникам.

По коридорам дворца они не спеша добрались до покоев королевы. МирдемИнггала направилась к своему ложу, прилегла и расслабилась, успокаивая дыхание, утихомиривая частое биение взволнованного сердца. Тихо устроившись в изножье постели, СарториИрвраш осенил королеву святым кругом и начал бдение. На его глазах королева начала медленно переноситься в сумеречную область сознания, погружаясь в п?ук.

Закрыв глаза, он запретил себе открывать их, чтобы не видеть беззащитной красоты МирдемИнггалы, и сидел, напряженно прислушиваясь к ее редкому дыханию.

У души нет глаз, но она способна видеть все, что творится в мире внизу.

Прежде чем начать свое продолжительное нисхождение, душа королевы устремила свои чувства к тому, что было в непосредственной близости под ней, воспарившей. Под ней лежал, раскинувшись, простор во много раз больший, чем ночные небеса, во много раз более богатый, насыщенный, впечатляющий. На самом деле это было вовсе не пространство, а нечто диаметрально ему, бессознательной непрерывной глади, противоположное - непознаваемая овеществленная субстанция, в общем понимании лишенная каких-либо описательных признаков.

Так суша полагает мореходные корабли символами свободы, в то время как скрытые в тесноте корабельных трюмов моряки думают о том, что ждет их впереди; так реальность забвения одновременно сочетает в себе свойства бесконечной протяженности и несущественной малости, пространства и непространства.

Живому сознанию эта реальность казалась бесконечной. В своем устремлении вниз упокоение и забвение приостанавливались только там, где начиналось сосредоточение человекоподобных рас, где в зелени и неизвестности, в своей непознаваемой утробе, располагалась сущность источника Прародителя или Прародительницы, скорее по-матерински бездумно доброй и скорбящей, чем по-мужски расчетливой - принимающей в свое лоно все души умерших, опускающиеся к ней с течением времени. При всей своей возвышенности сущность Прародительницы могла быть и просто-напросто духом разложения ископаемых останков, замурованных в скальных породах под ногами обитателей Гелликонии. Как бы ни было, «оно» не отказывало никому, и это было главным.