Империя ангелов - Бернард Вербер

Потом мы идем молча. Я беру ее ледяную руку и грею в своей. Она останавливается, пристально смотрит на меня взглядом маленькой потерявшейся мышки и говорит, что находит меня очень симпатичным, что хотела бы заняться со мной любовью, но что она сделала несчастными всех мужчин, с которыми была знакома.

– Я буду первым исключением.

– Я приношу несчастья, – вздыхает она.

– Я не суеверный. И знаете почему? Потому что суеверность… приносит несчастье.

Она делает вид, что смеется, потом снова советует мне бежать от нее.

Через несколько недель эта маленькая брошенная мышь уже живет в моей студии. Гвендолин оказалась прекрасной хозяйкой. Проблема в том, что, когда мы занимаемся любовью, мне кажется, что она делает это только ради меня или чтобы отблагодарить за жилье.

Иногда она на меня смотрит своими огромными глазами и говорит: «Мне лучше уйти, я слишком тяжелая ноша для тебя». Тогда я пытаюсь ее успокоить. Покупаю ей разноцветные одежды. Долгое время носить только черное это немного монотонно. Она меряет вещи и больше их не надевает. Я веду ее в кино посмотреть фильмы Монти Питон. Она единственная в зале не смеется. Я рассказываю ей о «дзэн-телевидении», моей новой философии, основанной на полном отсутствии мыслей благодаря постоянному смотрению телевидения. Безрезультатно. Мона Лиза подходит к ней, чтобы она ее поласкала, но она лишь механически запускает руку ей в шерсть, думая о чем-то другом.

Вечером она забирается ко мне под одеяло, прикладывает ледышки ног к моим икрам и спрашивает, хочу ли я заняться любовью, таким тоном, каким спрашивают у контролера, нужно ли прокомпостировать билет, чтобы пройти через турникет, потом засыпает и громко храпит. Посреди ночи она начинает брыкаться, жестикулировать и сводить счеты с каким-то воображаемым врагом, обращаясь к нему с униженными просьбами.

Мона Лиза и я решаем принять вызов – спасти эту мадемуазель от депрессии во что бы то ни стало.

Она засыпает с сигаретой в кровати, и в моей уютной студии начинается пожар. Она оставляет краны в ванной открытыми, и мы затапливаем соседей снизу. Она забывает закрыть дверь на ключ, и незваные гости пользуются этим, чтобы унести мою стереосистему.

Каждый раз она рассыпается в извинениях, плачет навзрыд и, наконец, прижимается ко мне, повторяя: «Я ведь говорила тебе, что приношу несчастья». А я каждый раз отвечаю: «Да нет же, нет…»

Из-за Гвендолин у меня появляется желание переписать и улучшить «Крыс». Я должен победить ради нас обоих.

Я сталкиваю кошку на пол. Накрываю покрывалом телевизор, чтобы он немедленно перестал смеяться надо мной своим большим квадратным глазом. Усаживаюсь за машину по обработке текста и в тридцатый раз принимаюсь за роман о крысах с первой страницы.

Я должен поднять планку еще выше. Нужна интрига, которая привлечет внимание даже самых тупых издателей.

Новая идея: создать в центре сплетения канализационных труб место, где происходят загадочные и ужасные события, которые я не буду описывать. Больше всего возбуждает воображение то, что не показывается. Для каждого читателя в глубине сточных труб будет скрываться то, чего он больше всего боится.

Мона Лиза указывает мне кончиком мордочки, что я должен написать о зеркале. Описать сцену, в которой крыса видит свое отражение в зеркале. Ты все знаешь, моя Мона Лиза! Всегда буду тебя слушать. Здесь не моя планета, но ты с моей планеты. Возможно, я происхожу из небесного королевства кошек. У древних египтян кошки были священными животными, к которым относились как к богам.

Может быть, Мона Лиза – это муза, которую я всегда искал.

Я пишу всю ночь.

Я старший сержант и командую подразделением «Волков». Из новобранцев я отобрал самых свирепых. Я втолковал им всю силу выражения «Быстрый или мертвый». Я придумал целую серию игр, чтобы развить их навыки скорости. Они могут жонглировать гранатами без чеки, могут увернуться от выпущенной в лицо стрелы. Они ставят руку на стол и бьют ножом между пальцев, соревнуясь между собой на скорость. Некоторые настолько ловки, что могут руками поймать дикого зайчонка. Я что-то пробудил в них. Зверя. Они говорят все меньше и меньше. Среди нас нет ни одного, кто посмел бы начать бесполезный интеллектуальный разговор.

Когда один «волк» обращается к другому, то лишь для того, чтобы предупредить: «Внимание, сзади». На самом деле даже слово «внимание» не произносится, просто «сзади». Мы говорим, только чтобы выжить. «Волки» повинуются каждому моему жесту. Я больше чем сержант, я вожак стаи.

Вместе мы выполнили много опасных операций. Они никогда не войдут в учебники истории, но могли бы занять достойное место в фильмах с моими кумирами, американскими звездами Сильвестром Сталлоне и Арнольдом Шварценеггером.

Станислас стал моей правой рукой. Он делает выволочку тем, кто не понимает меня с полуслова и не спешит выполнить приказ. Его действия очень эффективны. Если так будет продолжаться и дальше, скоро мы достигнем того, что не будем говорить совсем, как бы телепатически настроенные друг на друга.

Один тип мне сказал: «Я рад, что стал «волком», потому что до этого мне ни в чем не везло». Я ответил, что людям, которым не везет, нечего делать в моей команде, и выгнал его.

Я думаю, в жизни есть три фактора: талант, удача, труд. Можно добиться успеха, обладая двумя из них. Труда и удачи может быть достаточно, если нет таланта. Талант плюс удача позволят обойтись без труда. Но в идеале лучше иметь все три. Поэтому я требую, чтобы «волки», в придачу к их природным данным, постоянно тренировались и регулярно следили за своей удачей.

Я рассказал им о своей теории. У каждого есть ангел-хранитель.

Когда дела плохи, нужно без колебаний обратиться к нему с молитвой. Станислас рассказал несколько историй о том, как ангел-хранитель спасал его. Думаю, что я тоже заложил в «волков» какие-то рудименты мистического сознания.

Наша стая сеет ужас. К тому же противник верит только в свое оборудование. Овцы думают, что их защитят радары, мины и новые автоматы, подаренные врагами России. Тупые наивные люди. Любой из моих «волков» голыми руками добьется больше результатов, чем вы и ваши электронные роботы. Потому что у нас есть ярость, а никакая машина ее иметь не может.

У меня на груди все больше медалей, а у нас в стране это что-то значит. Я потерял нескольких друзей, которые не были достаточно быстрыми в решающий момент и которые теперь мертвы. Это естественный отбор видов, как говорил Дарвин. Слабые исчезают быстрее.

Моя команда восхищается мной и меня уважает, но немного побаивается. Так хотелось бы, чтобы когда-нибудь кто-то меня полюбил. Я хотел бы, чтобы у меня была нормальная любовь с нормальной девушкой.

Для этого мне, возможно, нужно получить еще больше медалей. Медали производят на девушек впечатление.

Это произвело бы впечатление на Венеру. Я видел ее снимок в газете, в которую были завернуты боеприпасы. Ее вроде бы избрали Мисс Вселенной.