Восход - Виктория Хислоп

Последний раз Афродити смотрелась в зеркало перед выходом из квартиры две недели назад. Ей было все равно, как она выглядит. Это было непривычным для нее, как и та неожиданная любовь, которую она обрушила на детей Франгоса.

Когда ей стало лучше, Афродити вернулась в перенаселенную палатку, где, кроме них с Саввасом, жил Костас Франгос с семьей.

Они думали, что пробудут в лагере несколько дней, но прошло уже пять недель. Саввас узнал, что некоторые люди стали возвращаться в свои дома в Никосии. О возвращении в Фамагусту не могло быть и речи, поэтому многие уезжали к родственникам и друзьям, которые были согласны их приютить.

– Надо ехать, – сказал Саввас. – Чем быстрее мы отсюда выберемся, тем лучше.

– Разве мы не можем взять Франгосов?

– Для всех места в машине не хватит.

– Но мы могли бы взять детей.

Анна Франгос слышала разговор.

– Не беспокойтесь, – сказала она. – Мы не хотим разлучаться.

Афродити посмотрела на нее. Женщина прижимала к себе четверых ребятишек, по двое с каждой стороны. Они были похожи на цыплят под крыльями у наседки.

– Это естественно, я понимаю, – сказала Афродити.

Мать с детьми представляла собой прекрасную и печальную картину. Афродити с радостью поменялась бы местами с кирией Франгос, которая, лишившись дома и имущества, все-таки была самой богатой женщиной в мире. Семья Франгос жила в маленькой квартирке на окраине Фамагусты и, покидая родные стены, не взяла ничего, кроме детей. Ни фото, ни книга, ничто другое не напоминало им о прежней жизни. Каждый день они выстаивали очереди за пайком или парой детских носков. Большего не предлагалось. Зачастую, если требовалось постирать платье или брюки, детям приходилось сидеть закутанными в одеяло, пока сушилась одежда.

У них не было родственников на юге острова, которые могли бы их приютить, но говорили, будто правительство собирается построить лагеря для беженцев с лучшими условиями.

– Если вам удастся добраться до Никосии, можете остановиться у нас, – сказала Афродити.

Она нагнулась, чтобы обнять трех маленьких девочек и их брата. Впервые Афродити провела столько времени с детьми, и это принесло свои плоды. Двое детишек практически научились читать. Она много дней разучивала с ними буквы и рассказывала им сказки. Расставаться с детьми было грустно.

– Мы постараемся вам сообщить, где обоснуемся, – пообещал Костас, когда они прощались.

Повесив сумочку на плечо, Афродити пошла прочь. Муж ждал ее, как обычно изнемогая от нетерпения.

В молчании они выехали из лагеря и направились в сторону Никосии. У Афродити возобновились приступы тошноты, мучившие ее последние несколько недель, и дважды им пришлось останавливаться на обочине – ее рвало.

Дорогу преграждали разбитые и брошенные машины. Иногда их автомобиль натыкался на воронки, и приходилось их объезжать по полю. Встречались разбомбленные здания. Саввас и Афродити не узнавали окружающий мир. Они молчали. Говорить было нечего. Их прекрасный остров был разорен.

Наконец показались пригороды Никосии. Везде виднелись следы жестоких боев. Они проехали мимо серьезно пострадавшего отеля «Хилтон» и нескольких полностью разрушенных многоквартирных домов.

Квартира родителей Афродити располагалась недалеко от центра Старого города. Старые здания больше всего пострадали от бомбардировок. Похоже, во всей Никосии не уцелело ни одного окна.

Машина продвигалась с трудом. Дело было не только в неровной дороге и препятствиях в виде булыжников и мешков с песком. Саввас остановился на обочине и вышел.

– Черт побери! Придется идти пешком, – разозлился он.

Два колеса спустили – ехать дальше было невозможно.

От того места, где они остановились, до квартиры было рукой подать. По крайней мере, вещей у них не было. У Савваса – портфель с бумагами, которые он успел забрать из кабинета до того, как они уехали. У Афродити – только сумочка с ключами от дома, который, казалось, теперь находился на другом конце света, сережками и жемчужиной.

Благодаря какому-то чуду их многоквартирный дом уцелел. Окна на первом этаже были заколочены – владельцы еще не вернулись. Саввас и Афродити посмотрели вверх. Их квартира на третьем этаже выглядела непострадавшей.

Пожилая женщина развешивала белье на балконе этажом выше. Ее муж поливал цветы. Весело щебетала птичка в клетке. Было воскресное утро.

Супруги оторвались от своих дел.

– Доброе утро, кириос и кирия Папакоста, – приветствовал их мужчина. – Ти канете? Как дела?

Его слова звучали так обыденно. Стандартный вопрос повседневной жизни, на который невозможно дать ответ. Вокруг них был опустевший город, люди горевали о потерянных родных и домах, но тем не менее цветы надо было поливать, а птиц кормить.

– Жаль кириоса Маркидеса, – выразила соболезнование его жена.

У Афродити пересохло во рту. Они не останавливались в Никосии больше двух лет. После открытия «Восхода» они были постоянно заняты.

Госпожа Лоизу поняла, что означает вежливая улыбка Афродити, и вопросов не задавала.

– Меня никто не спрашивал? – поинтересовался Саввас.

Афродити, затаив дыхание, ждала ответа.

– Вроде нет, – крикнул сосед сверху.

Маркос не объявлялся. Афродити открыла входную дверь и включила свет в вестибюле. По крайней мере, в доме было электричество. Они поднялись на третий этаж, и Саввас открыл дверь ключом. Все было так, как оставили ее родители, когда приезжали сюда в последний раз.

Афродити чуть не задохнулась: в квартире сильно пахло плесенью. Она бросилась открывать окна и ставни – хотелось поскорее впустить свет и воздух.

Саввас почти сразу же направился к выходу.

– Хочу узнать, что происходит, – сказал он. – И посмотрю, может, какие-нибудь магазины работают. Похоже, в некоторых районах уже налаживается жизнь.

Афродити была рада остаться одна.

Несмотря на неприятный запах, в квартире было чисто. Она казалась раем по сравнению с хаосом, в котором они жили последние недели. Все выглядело таким прочным и основательным, совершенно непохожим на их собственную квартиру в Фамагусте, оформленную в минималистском стиле семидесятых. Родителям нравилась тяжелая мебель, изготовленная по образцам старинной. Ее обивка в красно-коричневых тонах и цвета бургундского вина делала интерьер мрачноватым.

Квартира навеяла Афродити воспоминания. Здесь протекали ее детские годы, когда все, включая время, казалось огромным и бесконечным. Визиты бабушек и дедушек, дни рождения и именины, игры с братом – все всплыло в памяти. Она могла поклясться, что в угловом буфете еще хранятся деревянные игрушки.

Вещи родителей были покрыты пылью, но не повреждены. Главным предметом в комнате был стол из темного дерева, покрытый белой кружевной скатертью, в центре стояли фотографии в рамках. Свадебные снимки (черно-белый – Артемис и Трифонас Маркидес, цветной – Афродити и Саввас), карточки двоих крестников и несколько фото Афродити, когда она была маленькой девочкой с косичками до талии. На одной фотографии, сделанной пять лет назад, Трифонасу Маркидесу вручают награду. Он держит металлическую пластину, на которой выгравирован корабль. Сама пластина висит теперь на стене: «Вручается Кипрской торговой палатой Трифонасу Маркидесу за заслуги в развитии экспорта». На фотографии политик пожимает ему руку.