Кавалер по найму - Василий Казаринов

Там сработал кто-то другой, и тот другой был, в отличие от сурка, профессионалом.

Он заворочался в густой пыли, толстым слоем покрывавшей пол чердака, поднял голову и оловянным взглядом уставился на меня.

— Привет, Вадик, — сказал я, усаживаясь напротив него. — Ты совершил большую ошибку — сдуру забрел на чужую территорию.

Он встал на четвереньки, постоял так, потом сел, вытянув ноги и уперевшись широко расставленными руками в пол, чтобы сохранять равновесие, — от второго удара он оправился еще не до конца.

— Что-то подсказывает мне, что ты по-прежнему в том же бизнесе, в котором и был, когда носил погоны, да? Поправь меня, если я ошибаюсь.

Он тряхнул головой, пожевал губами, зло глянул на меня:

— Допустим. Я этот бизнес знаю неплохо, это точно.

— Но прежде ты не стрелял в людей… Тем более в затылок. Ай-ай, это нехорошо, так джентльмены не поступают. Зачем тебе эта головная боль? — Я вскинул винтовку, прищурился, целясь ему между глаз. — Был бы, как тебе природой положено, существом травоядным, питался бы зеленью, поставляемой ночными бабочками. А так…

Он напрягся и онемел, тупо глядя в черный зрачок ствола, и из уголка его рта протянулась вниз тонкая ниточка слюны.

— Эй, отомри! — Я ткнул его концом ствола в плечо, он вяло покачнулся и окончательно пришел в себя — настолько, что достал из нагрудного кармана рубашки пластинку «Риглис», привычным жестом пальцев согнул ее подковкой, сунул в рот.

— Времена меняются, — сквозь аппетитное подчавкивание произнес он. — Отстань, приятель. Ты в любом случае уже труп. Ты влип в такие дела, из которых не выпутаться.

— И все-таки. Начнем по порядку. Хозяин стильного заведения в подвале, этот котяра, провинился настолько, что заслужил пулю в затылок?

— Заслужил… — философским тоном изрек он. — Деталей я не знаю, но, похоже, этот парень влез не в свое дело. Он чуть было не поломал одну игру.

— Игру? То есть?

— Насколько я знаю, сделал один ненужный звонок

— В представительство «Фольксвагена»?

С минуту он молчал, его серые глаза хищно поблескивали, а челюсти работали с меланхоличной монотонностью.

— Все-то ты знаешь… — Он выплюнул жвачку, сложил руки на груди и улыбнулся. Ехидная гримаса его улыбки разозлила меня. Коротким прямым ударом я опрокинул его навзничь. Повозившись в пыли, он наконец поднялся, держась рукой за разбитый рот, потом опустил залитую кровью ладонь и, недоуменно глянув на нее, болезненно поморщился.

На месте переднего резца зиял темный провал. Возможно, резко падая назад, он проглотил выбитый зуб.

— Я, кажется, задал тебе вопрос. Игра?

— Ну типа того, — после долгой паузы отозвался он.

— Что за игра?

— Меньше знаешь — крепче спишь. А я люблю хорошо спать.

Я еще раз врезал ему — туда же. На этот раз выбитый зуб он выплюнул.

— Как видишь, я это умею. Если будешь продолжать в том же духе, я за каждый вопрос буду выбивать тебе по одному зубу. У тебя есть хороший дантист?

— Ладно, хватит. — Он примирительно поднял руки. — Этот малый из кабака увязался за желтым «фольксвагеном», что-то видел. Потом позвонил мне. Предложил встретиться. И сказал, что его молчание будет стоить денег.

— Почему именно тебе?

— Потому что именно я брал на фирме эту машинку. И пригонял ее в клуб. И сказал, что мы проводим рекламную кампанию по продвижению этих машин. Ну а взамен за этот рекламный презент попросил об одной маленькой услуге.

— Какой?

— Приз должна выиграть конкретная баба — из посетителей клуба.

— Это слишком зыбкая игра. А если бы она не ввязалась в драку?

— Да, стопроцентной гарантии не было. Но… Меня не посвящают в детали. Я знал только то, что расчет был, скорее, психологический… Характер у нее такой. И потом, насколько я знаю, именно такую машинку собирался ей подарить хахаль. Ей намекнули: это твой подарок, но есть возможность повеселиться.

Ах да. «За все в этой жизни приходится драться» — любимая присказка Лени. Если верить аэропортовской девочке, они с Бэмби были в теплых отношениях. И если так, то Бэмби наверняка слышала из Лениных уст эти слова, потому так легко и ввязалась в игру, заранее зная ее счастливый исход.

— К ней домой, в Крылатское, ты наведывался?

— Было такое дело.

— Зачем?

Он пожал плечами.

Что-то в этой комбинации не связывалось. Был кто-то третий. Тот, кто игру затеял и видел ее финал в несколько ином свете, нежели маленький олененок.

— Ну-ну. И кто за всеми этими забавными коллизиями стоит?

Он угрюмо молчал, но я раздумал его бить. Если продолжать нашу беседу в прежнем духе, то у него скоро не останется зубов и он не сможет говорить. Я догадывался, впрочем, кто вертел сюжет, но хотел услышать это от сурка. Может, стоит ему помочь.

— Это некто по фамилии Селезнев? — спросил я.

Он резко выпрямился, словно уклоняясь от очередного удара, потом вдруг обмяк и, опустив голову, кивнул.

— Я не расслышал.

— Да. Он. Селезнев…

— Давно его знаешь?

Он кивнул. Давно. Эта фирма зародилась в первый год перестройки — ютились поначалу в одном из подвалов, как большинство кооператоров. Отсылали девчонок за границу, делали хорошие деньги. Расширили бизнес. Под их контроль попало множество легальных, полулегальных и прочих заведений.

— А улица? — тихо спросил я.

Он отрицательно мотнул головой. Нет, улицей они не занималась. Только элитные заведения. С саунами, бассейнами и прочими утехами. Сурок, тогда еще носивший погоны, знал об этом уже достаточно солидном бизнесе и, едва заступив на должность в полиции нравов, наведался к ним. Пришел, сказал, что кое-что знает. Селезнев предложил разойтись миром: пусть менты берут улицу и всякого рода сомнительные притоны, а фирму не трогают. И предложил приличную ставку ежемесячно — за соблюдение правил игры. Дураком надо быть, чтобы не согласиться. А когда в конторе запахло жареным — после публикаций в «Московском комсомольце», — сурок тут же уволился из органов и пришел на фирму: отвечать за безопасность. С Селезневым хорошо работать. Он понимает бизнес. Но и он не главный. Главный сидит в Париже.

— Леня Мельцер? — тихо спросил я, прикрыв глаза, чтобы восстановить в памяти облик моего бывшего клиента, которому я под горячую руку сломал когда-то челюсть, — и это было моей первой за время сегодняшней охоты ошибкой: сквозь неплотно прикрытые веки я успел уловить движение прямо перед собой, потом во лбу взорвалось ядрышко острой боли, и я на мгновение потерял способность ориентироваться в пространстве, но второй ошибки не допустил: еще ничего не видя, но услышав свист рассекаемого воздуха, я резко отклонился в сторону, не выпуская винтовку из рук, пару раз перевернулся, откатываясь на безопасное расстояние, и вскочил на ноги.