📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРазная литератураСергей Орлов. Воспоминания современников. Неопубликованное - Сергей Владимирович Михалков

Сергей Орлов. Воспоминания современников. Неопубликованное - Сергей Владимирович Михалков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 48 49 50 51 52 53 54 55 56 ... 65
Перейти на страницу:
уже в который раз — Софийским собором, четко и легко взметнувшимся в закатное небо, тихой гладью реки, где у берега с плота женщины полоскали белье, а по другую сторону, словно опрокинутые в воду, отражались старинные церкви. И эта милая незатейливость будничного женского дела, и вековой узор отраженных куполов овевали нас вечерней поэзией.

Затем миновали мы Каменный мост, многолюдную площадь и остановились в парке у одинокой церкви Иоанна Предтечи. С виду она обычная, зато внутри расписана такими жаркими, сочными фресками, что по окончании работ в семнадцатом веке тогдашний вологодский владыка долго не осмеливался и освятить ее, посчитав роспись кощунственной и даже срамной. Смятение владыки тем более усилилось, что на ту пору прибыл в Вологду молодой и грозный государь Петр Первый. Легенда рассказывает, что владыка в страхе всячески отводил царя от церкви, но тот пожелал ее видеть. И вот Петр, кидая в трепет местное священство своим ликом, ростом, силой и пуще того табачным дымом, встал, расставив ноги посреди церкви, зорко оглядел красочные стены и расхохотался. Роспись ему так приглянулась, что он тут же заставил владыку освятить новый храм…

Все это мы поведали нашим гостям. Помню, Сергей Орлов оживился необычайно, шел, оглядываясь на церковь, и долго улыбался, не вступая уже в другой наш разговор. А потом сказал, что надо сходить к Петровскому домику. Такой домик, каменный, узорный, в котором когда-то жила вдова голландского купца Гутмана и где, по легендам, в свои приезды в Вологду останавливался Петр, и поныне белеет на высоком речном берегу (в нем филиал краеведческого музея). И мы пошли туда. Он был открыт.

В Петровском домике немного вещей, но зато есть подлинные — камзол и кубок. Сводчатый потолок, низенькие окна на реку, тени семнадцатого века — тихий толчок для воображения. Недолю мы были здесь, всего каких-то полчаса, но на другой дель Сергей Орлов написал яркое, густое, смелое в поэтических вольностях стихотворение «Петр Великий в Вологде». Оно похоже по праздничной полнокровной манере на одну из буйных в своих красках фресок на стенах церкви Иоанна Предтечи.

Как колокольня, ростом длинен,

Сажень в плечах, глазаст, усат,

Царь прибыл в город по причине

Совсем не царской, говорят.

Б ботфортах, сшитых саморучно,

С дубиной, струганной ножом,

На складах пристанских, как крючник,

Царь околачивался днем…

Малое стихотворное пространство — всего в сорок четыре строки — вырывает из темени далекого времени, приближает, ставит перед изумленным взором в солнечной освещенности, предметности, подвижности самую ту жизнь, зримые людские лики, размашистый, будничный образ государя, которому за речкою Вологдой видятся не леса да поля, а море, флаги, корабли — российский флот! И тут же теснятся легкие, живописные, вольные очертания той далекой, минутной для Петра женщины:

Ах, либе Анна, либе Анна,

Вдова голландского купца,

Добра, вальяжна и желанна,

Хотя и девочка с лица…

И Анне в горнице не спится:

Опять на дереве в окно

Поет томительная птица

И жжет в постели полотно.

Речь тут не о летописной точности, а о поэтическом чувстве историзма и о силе талантливого слова. Всем этим Сергей Орлов был наделен щедро.

3. Урок

Приехал однажды я в Ленинград в ту пору, когда Сергей Орлов вел отдел поэзии в журнале «Нева». Отыскал на Невском редакцию, сдерживая волнение, вошел в большую комнату, напоминавшую старинную гостиную, в кружке незнакомых мне людей увидел земляка. Табачный дым клубился над их кудлатыми головами. Орлов не сразу заметил меня, но когда я подошел поближе, он вскочил и обнял. Все такой же, только усталый. Отвел в сторону и сразу же спросил, привез ли я стихи. Стихи, конечно, лежали в портфеле, но было таи неловко, страшновато их отдавать, что я замялся.

— Давай, давай, показывай, — торопил Орлов, — сейчас же и отберем для журнала…

И пришлось стихи показывать. Он закурил сигарету, достал из кармана сточенный — в мизинец — карандашик и стал пробегать строчки прищуренными глазами. Я отошел к высокому окну и замер. Шумел, кипел за окном Невский, но я ничего не видел.

— Вот это, это и это, — сказал Орлов, дивя меня быстротой чтения и решительностью отбора стихов в девятый номер. — А эти затянуты. — И его карандашик с резкими отметками пролетел по моим страницам. — Надо писать короче! — Он весь повернулся ко мне, осветился улыбкой и пощипал свою бороду. — Скажи, эти длинные стихи ты писал за столом, а вот эти — на ногах? Не так ли?..

Я опять про себя удивился: это было действительно так.

— Вот то-то. — Он остался доволен своей догадкой. — Знаешь, я почти всегда пишу на ногах. Не пишу, конечно, а складываю и запоминаю. Записываю лишь потом, и задерживаются на бумаге только стоящие строчки. Вот ты вернешься домой, положи эти стихи в стол, а сам уйди в лес. Поброди, а потом вслух по памяти восстанови и прочитай — половина строчек останется в лесу…

Я так и сделал. Так и вышло.

И в моих лесах с той поры много-много строчек, никому не известных, зацепились за кусты да хвойные ветки и навсегда там остались.

4. Холодные цветы из Пекина

В другой раз, в начале шестидесятых годов, приехали мы в Ленинград с Сергеем Викуловым. И сразу же к Орлову. Он встретил, как всегда, распахнуто. Но сам внутренне был чем-то угнетен. Это замечалось и по задумчивым его паузам, и по не такому острому, как прежде, вниманию к деревенским делам, о которых мы рассказывали с жаром.

Сидели в кабинете его большой ленинградской квартиры, где много книг, особенно поэтических, и возле окна письменный стол без единого на нем листка. Потерев нервно виски, Орлов в одну из пауз неожиданно, несвязно вставил:

— А я только что из Пекина…

Не помню, как Викулов, а я, точно, ничего тревожною тогда не знал о Китае и только тут впервые услышал.

Орлов с горечью поведал о многом. Он был в Китае в составе узкой писательской делегации как раз в пору начинавшегося враждебного курса Мао Цзэдуна. Был уже закрыт свободный доступ к местам, интересовавшим писателей, стеснено общение с рядовыми китайцами, и зоркий, узкий, металлический взгляд на каждом шагу упирался в спины русских.

…Уже после кончины поэта, во втором номере за 1978 год журнала «Наш современник», читатели увидели его сильные стихи той поры:

1 ... 48 49 50 51 52 53 54 55 56 ... 65
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?