Комната шепотов - Дин Кунц

Джейн ощущала себя мешком мучительно ноющих мышц и негнущихся суставов, когда приехала в Альбукерке в 11:20 вечера, почти шестнадцать часов спустя после того, как видела уезжающего на пони Трэвиса. Она нашла мотель, которому лишь самый щедрый критик дал бы две звездочки, заплатила наличными, поставила в бланке имя, указанное на водительском удостоверении, где у нее были длинные каштановые волосы и зеленые глаза, и не стала просить, чтобы ее разбудили утром.

При ней были пинтовая бутылка водки, наполовину пустая, и купленная в автомате бутылка колы. После душа она села на кровать, держа стакан с выпивкой, и принялась крутить в правой руке два предмета: сначала камею, которую сын нашел и подарил ей на счастье, потом обручальное кольцо, от ношения которого ее предостерег Фостер Освальд, водитель грузовика. Золотое кольцо, не простое, а с гравировкой, как хотел Ник, сам выбравший слова, написанные в две строки и покрытые черной эмалью:

«Ты мое начало

и мой конец».

Ник верил, что их ждет долгая совместная жизнь, а потом загробная. И вот шесть лет спустя его не стало – его предназначила к уничтожению компьютерная модель.

В одиннадцатом веке правители индейцев-анасази пытались упрочить свою власть, натравливая одну группу подданных на другую, объявляя людей изгоями и приговаривая их к казни, поедая их. Власть страха была так велика и длилась так долго, что семьи стали строить жилища в скалах, в шестистах футах над дном каньона – защищать их было легко, а проникновение внутрь стоило немалых жертв.

Что изменилось за тысячу лет? Сегодня ужас можно сеять с гораздо большей эффективностью, чем в те времена, а жертвы выбираются с помощью анализа метаданных. Оружие, с помощью которого правят одуревшие от власти элиты, гораздо действеннее ножей и дубинок древних народов. И, кроме того, сейчас, тысячу лет спустя, никто не сможет спастись, вырубив себе дом в отвесной скале.

Джейн приготовила вторую порцию водки с колой и надела колечко на палец. Если она не смеет носить его в присутствии других, пусть оно будет на ее пальце хотя бы ночью. И если в нынешнем мире, полном предательства и катастроф, Ника больше нет рядом, то ведь за этой жизнью наступит другая. Пусть только попробует не наступить.

В понедельник шериф Лютер Тиллмен сядет в самолет и прямым рейсом полетит из Миннеаполиса в Луисвилл, штат Кентукки, там возьмет напрокат машину и поедет в Доменную Печь, где с Корой Гандерсан, видимо, случилось что-то трагическое, заставившее ее совершить безумный поджог, хотя он не представлял себе, что именно.

А пока, покончив с воскресным ланчем, он сидел за компьютером и пытался узнать побольше о конференции, на которую пригласили Кору, причем все расходы оплачивали организаторы. Хейзел Сайверстен вспомнила, что спонсором выступал благотворительный институт «Сеянцы», который на поверку оказался фондом «Сеянцы», благотворительной организацией, существующей на солидные пожертвования. Фонд был основан и пополнялся богатым финансистом Т. Куинном Юбанксом из Трэверс-сити, штат Мичиган.

Лютер поискал сведения о нем и нашел множество ссылок, а также сообщение о том, что Юбанкс совершил самоубийство в прошлом октябре, два месяца спустя после конференции в отеле на озере Доменная Печь. Из своего дома на Гранд-Трэверс-Бей он поехал на полуостров Олд-Мишн, припарковался в вишневом саду – самом большом в Северной Америке, – забрался на садовую табуретку, которую привез с собой, привязал короткую веревку к толстой ветке, соорудил петлю, закрепил ее на шее и вытолкнул табуретку из-под себя. Это самоубийство потрясло и озадачило его жену и коллег по бизнесу. Он не болел, никогда не страдал депрессией и не имел оснований расставаться с жизнью. Его коллега по фонду «Сеянцы», миллиардер Дэвид Джеймс Майкл, на прощальном богослужении произнес трогательное надгробное слово, заявив, что пожертвует фонду десять миллионов долларов в память о Т. Куинне.

Фонд «Сеянцы» был главным спонсором конференции, посвященной методам преподавания для детей с особенностями развития. Судя по сайту фонда, Юбанкс все четыре дня провел в пятизвездочном отеле «Доменная Печь».

За годы работы в полиции Лютер стал обращать внимание на неожиданные совпадения и поэтому счел важным тот факт, что два участника конференции покончили с собой в течение пяти месяцев после нее. Он подумал, что, возможно, был и третий участник, совершивший самоубийство, или погибший насильственной смертью, или умерший якобы случайно, но при подозрительных обстоятельствах.

Списка приглашенных на сайте он не нашел – только краткое изложение целей конференции. Странно. Благотворительный фонд, имеющий определенные задачи, обычно рассказывает о своих намерениях и деятельности громко и при каждом удобном случае: это предмет гордости и способ реализации своих планов. И в самом деле, другие проекты фонда описывались куда как пространнее.

Хейзел Сайверстен запомнила, что приглашенные в отель на озере ранее объявлялись учителями года в своем штате или городе – в разное время. По всей стране это звание за два десятилетия должны были получить сотни учителей. Но когда Лютер стал искать связи между словосочетанием «Учитель года» и озером Доменная Печь, ничего не нашлось.

Поначалу он решил, что Хейзел что-то напутала. Но даже два часа спустя, использовав все цепочки слов, которые пришли в голову, он так и не обнаружил имен приглашенных – ни одного, кроме Т. Куинна Юбанкса. Не было даже Коры. Создавалось впечатление, что конференцию не проводили, или же за эти четыре дня что-то вывело из равновесия или сильно смутило представителей фонда «Сеянцы» и они решили свести к минимуму упоминания о мероприятии. Найдя имя ведущего сотрудника фонда – Лизы Тоска – и ее номер телефона, он решил позвонить ей утром, перед посадкой в самолет.

Но тем вечером, после ужина, он вышел на заднее крыльцо без куртки, чтобы постоять на морозном воздухе и посмотреть на небо – «послушать звезды», как говорила Ребекка. Иногда, как и сейчас, он стоял здесь, обеспокоенный судьбой очередного расследования, и даже не понимал, что грызет его изнутри. Видимо, рано или поздно звезды заговорили с шерифом и он понял: не надо звонить Лизе Тоска, так как об этом узнает Бут Хендриксон.

Юрист из Министерства юстиции вручил ему заявление (сплошь общие места и просторечные выражения) и предложил прочесть его перед камерами, словно происшествие в отеле «Веблен» было постановкой в начальной школе, а Лютер – ребенком, которому нужно выучить несколько строк, чтобы его родители могли гордиться его крохотной ролью статиста. Словно страхи людей, опасающихся еще одного массового убийства, можно развеять с помощью бессмысленных заверений на простонародном языке.

Ни одно клише не годилось для этого случая. Этот ужас устроил не одинокий стрелок того или иного цвета кожи, это не было насилием на рабочем месте или возмездием за социальную несправедливость, к которому все относятся с пониманием, если не с одобрением.

Чтобы успокоить общественность, Хендриксону и другим политическим решальщикам придется проявить креативность. Когда они покончат с Корой, то представят ее как ошалевшего от одиночества фрика, коварного социопата, способного выдавать себя за заботливого учителя, тогда как на самом деле эта женщина все время собирала реликвии, связанные с именем Гитлера, резала себя ножами и колола булавками, пила собственную мочу в качестве панацеи от всех болезней и, возможно, использовала в своих целях вверенных ей детей с особенностями развития. Очередная сумасшедшая. Тут нечего больше искать. Давайте жить дальше.