Влюбленная герцогиня - Элоиза Джеймс

— Ничего смешного здесь нет! Бедная Элен живет в доме своей матери, в то время как муж превращает ее собственный особняк в бордель.

— И ты живешь у матери, — ответила Элен. — Я, к счастью, люблю свою мать.

— Но Таппи не превращает в бордель мою бывшую спальню.

— Расскажи мне о Таппи, — попросила Элен. — Мне очень интересно, когда ты решила, что хочешь вернуться к нему.

Карола разразилась путаной речью о танцах и рыбной ловле, неоднократно упомянув про каштановые пряди.

— Возможно, нам следует отремонтировать бальный зал, — с улыбкой предложила Элен. — А то создается впечатление, будто в твое отсутствие Таппи могут увести.

Эсма бросила на Каролу укоризненный взгляд.

— Ты не должна открыто проявлять свои чувства. Перед нами — пожалуйста. Но ты ни в коем случае ни жестом, ни взглядом не дашь понять Таппи, что предпочитаешь его Невилу.

— Хорошо, — согласилась Карола. — Наверное, я могу только…

— Нет, — отрезала Эсма, — не можешь. Позволь мне выразить это иначе: ты должна быть абсолютно уверена, что рыба уже на берегу, прежде чем вытаскивать крючок.

— Я знаю, — вздохнув, ответила Карола.

Бальный зал оказался полупустым, там были преимущественно те, кто гостил у леди Троубридж. В дальнем конце небольшой оркестр играл вальс, под который Невил кружил свою партнершу Каролу.

— Боже мой! — сказала Эсма, оглядывая зал. — Сегодня вообще нет мужчин. Хотя это не имеет значения, учитывая мой новый замужний статус.

Обычно сдержанная Элен поцеловала ее в щеку.

— Я бы все отдала, чтобы поменяться с тобой местами.

— Правда? Не знала, что ты хочешь ребенка!

— Не стоит об этом. Мы с Годвином никогда не помиримся.

— А ты не из тех женщин, кто имеет внебрачного ребенка.

— Я думала об этом.

— Элен! — воскликнула Эсма. Вот уж действительно вечер сюрпризов.

— Но быстро отвергла подобную мысль, — продолжила Элен с мимолетной улыбкой. — Меня совершенно не интересуют мускулистые тела, как у твоего Берни. И кто будет играть роль отца?

— Почему ты не попросишь Риза о разводе? Вы оба настолько богаты, что тут не возникнет никаких трудностей.

— Об этом я тоже думала, — ответила Элен. — Но за кого мне выходить? Я не похожа на тебя, Эсма, у меня нет сотни красавцев, лежащих у моих ног. Я скучна, люблю только музыку. За последние годы ни один мужчина не сделал мне хотя бы непристойного предложения и уж тем более не просил, чтобы я развелась с мужем и вышла него.

— Вздор! Ты красивая женщина и когда найдешь подходящего человека, он упадет к твоим ногам. Ты никогда бы не захотела выйти за одного из этих дураков, с которыми играю я.

— Я бы не отказалась выйти за твоего Майлза.

— Абсурд!

— Совсем нет. Я пришла к выводу, что больше всего ценю доброту.

— Он полный.

— Я слишком худа, — пожала плечами Элен.

— Он лысеет.

— У меня хватит волос на двоих.

— Он влюблен в свою любовницу.

— А вот это главная причина для возобновления твоего брака. Майлз никогда не станет докучать тебе проявлением любви, к которой ты не расположена.

Эсма с любопытством взглянула на подругу.

— Бедная ты моя, — посочувствовала она. — Тебя, конечно, пугает столь ужасный жребий. Оставь этого лысого толстяка мне. А тебе мы найдем человека тонкого, со страстью к музыке и добротой, капающей с его пальцев. — Элен засмеялась. — Тем временем я представлю тебя Берни. К несчастью, он не обладает ни одним из тех достоинств, которые ты столь уважаешь. А если учесть его исключительную кровожадность на охоте, то, боюсь, он не может похвастаться и добротой.

Эсма танцевала со своим мужем. Он не был хорошим танцором, подпрыгивал, вытирал лицо большим носовым платком, зато так весело смеялся и говорил столько комплиментов, что танец с ним казался приятным. К тому же Майлз был очень внимательным, никогда не злился. Эсма не могла вспомнить его в плохом настроении.

— Почему мы разошлись, Майлз? — вдруг спросила она.

— Ты сама попросила меня уехать, дорогая, — удивленно сказал он.

Эсма вздохнула:

— Я была ужасной маленькой стервой и прошу у тебя прощения.

— Нет-нет. Я был скучен. Я слишком многого хотел от тебя.

— Не больше того, что жена обязана давать мужу, — ответила Эсма.

— Но это жены, которые знают своих мужей, а твой отец оказал тебе плохую услугу. Он должен был подождать, пока мы лучше узнаем друг друга.

— Это обычное положение дел.

— Так не должно быть. — Что-то в голосе мужа заставило Эсму с удивлением взглянуть на него. — Я чувствую, что это неправильно. Мне кажется, будто я купил тебя. Увидел, как ты танцуешь, решил тебя заполучить и на следующее представился твоему отцу.

— Да, — устало ответила Эсма. — Я помню.

Отец вызвал ее в библиотеку и, когда она спустилась, представил какому-то пухлому желтоволосому барону, который попросил ее руки. А поскольку отец уже дал согласие, иного ответа, кроме «да», от нее не ждали, и она согласилась.

— Это было неправильно. — Танец кончился, и они шли к стульям, расставленным вдоль стены. — Я должен был сам представиться тебе, начать ухаживание, но меня сразила твоя красота. Я думал лишь о том, чтобы поскорее сделать тебе предложение до того, пока кто-нибудь другой не опередил меня. В тот сезон они звали тебя Афродитой.

— Я забыла, — ответила Эсма, думая о статуэтке Джины.

— И я купил тебя, — повторил он. — Мне не следовало эго делать. Я знаю, что совершил ошибку, с тех пор как видел тебя плачущей.

— Ты видел меня плачущей?

— Да, перед венчанием. Я обошел церковь и увидел, что ты цепляешься за свою мать и плачешь. Я чувствовал себя подлецом. И это чувство до сих пор не прошло. — Майлз сжал руку жены. — Я хочу извиниться, прежде чем мы попытаемся начать новую жизнь. Ты простишь меня, Эсма?

— Конечно.

Он вдруг покраснел.

— Если тебя это устраивает, я могу посетить твою комнату послезавтра, если ты…

— Это будет замечательно.

— Ты уверена?

— Абсолютно уверена. Водишь ли, — сказала Эсма, улыбаясь, — теперь я выбираю тебя, а не мой отец. Это большая разница, Майлз. — Он тоже улыбнулся, хотя и неуверенно. — Ты поговорил с леди Чайлд?

— Да. — Майлз еще сильнее покраснел. — Она все понимает, очень добра, все понимает… — Голос у него прервался.