Когда в Чертовке утонуло солнце - Алексей Котейко

class="p1">Впрочем, этого короткого поворота хватило, чтобы Макс увидел, что черты лица у голема будто смазаны, словно их лепили второпях. Рот был широким, как у лягушки, но без губ; нос, напротив, маленьким, приплюснутым и с вывернутыми ноздрями. Глаза оказались круглыми, чуть навыкате, с тяжёлыми сонными веками, а брови — едва намеченными, будто выщипанными.

Крохотные уши сидели низко, как если бы скульптор дёрнул и смял их, собираясь оторвать вовсе, но в итоге забыл про своё намерение, и оставил уши почти на уровне нижней челюсти. Лоб был высоким, изборождённым морщинами, словно у мудреца — но достаточно было встретиться с равнодушным бездумным взглядом существа, чтобы понять: ни единой мысли никогда не бывало в этой большой голове.

— Я думал, в шаббат он должен отдыхать?

— С чего вдруг? Он же не еврей. Собственно, рабби Лёв его ещё и поэтому создал — пока жители Йозефова празднуют, голем охраняет их. Но, как я уже говорил, от кошмаров он защитить не в состоянии.

— А что это за домик?

— Таможня. Тут собирают налог за ввозимые в Еврейский город товары. Королевская привилегия, между прочим.

— То есть деньги идут императору?

— Именно. Это же «его» евреи, — усмехнулся Иржи.

Время на посту тянулось медленно, и только по перезвону Орлоя, которому отвечали храмовые колокола, можно было понять, что час утекает за часом. Темнота укутала город, в окнах домов Йозефова затеплились одинокие огоньки свечей. Бедржих и Вацлав, устроившись по сторонам от воротной арки, поглядывали то влево, то вправо, временами чуть раздувая фитили своих мушкетов. Голем неподвижно стоял на прежнем месте, на пару шагов впереди стрелков. Не меняя своего положения, он всё так же тупо всматривался во тьму Старого Места.

Шаги одинокого путника, послышавшиеся где-то за воротами, заставили Максима повернуть в ту сторону голову.

— Не беспокойся, — махнул рукой Иржи. — Если какой-нибудь пьяница — голем его вежливо выставит вон. Если бузотёр — возьмёт за шкирку и выкинет. Ну а если опасный бузотёр — пригреет своей дубиной.

— Убьёт? — уточнил Макс.

— Зачем? Рабби Лёв прекрасно понимает, что смерть христианина означает очередной погром, поэтому голем всего лишь оглушает. Даже если на него навалятся скопом, он будет стараться не причинить вреда. Хотя, может, и стоило бы. Некоторые горячие головы остужает только осознание реально угрожающей лично им опасности.

Шаги приближались. Страж Еврейского города всё так же стоял на своём месте, не проявляя никакого интереса к бредущему в темноте прохожему. Шустал нахмурился:

— С другой стороны, — начал он, кладя руку на рукоять кацбальгера, — если это наш «клиент», голем ничем не поможет.

На краю освещённого круга от горящих перед воротами жаровен появился человек в зелёной тирольской шапочке с алым петушиным пером. Худое, чуть вытянутое лицо незнакомца, с длинным острым носом, козлиной бородкой и щегольски завитыми усиками, совершенно не походило ни на лицо пьяницы, ни на лицо смутьяна.

Умные тёмные глаза под острыми бровями смотрели внимательно и спокойно, тонкие губы изгибались в вежливой, отчасти насмешливой, улыбке. Незнакомец был одет в богато расшитый золотом зелёный дублет с прорезными рукавами, в которых виднелась алая, в тон перу, рубаха; бриджи его, подвязанные под коленями красными лентами, украшала россыпь золотых пуговок, на алых туфлях посверкивали золотые пряжки.

Иржи прямо-таки впился глазами в шапочку и перо, и хотел было что-то сказать, но тут незнакомец, поравнявшись с неподвижным големом, дружески похлопал стража по локтю, и произнёс:

— Не заблуждайтесь, пан капрал. Я как раз по этому делу, но я — не он.

Мушкетёры, приготовившиеся было нацелить на пришельца мушкеты, растерянно смотрели теперь на командира.

— И мне было бы желательно развеять возникшее заблуждение, — продолжал незнакомец. — Поскольку, знаете ли, у меня тоже есть свои стандарты. Жалкое подражательство возмутительно, да к тому же плохо сказывается на репутации, — он помолчал, чуть склонив голову набок, как будто прислушиваясь к чему-то. Максим быстро обежал взглядом тёмные силуэты монастырских построек дальше по улице, чуть посеребрённые светом месяца, но тут небесный серп снова скрыли набежавшие тучи, и темнота стала ещё гуще.

— Окажите любезность, пан Резанов, — обратился незнакомец прямо к младшему стражу. — Когда будете стрелять — цельтесь поточнее.

— Надеюсь, почтеннейший пан не обидится, если я скажу, что не заинтересован ни в каких договорах и сделках? — осторожно спросил Максим, смутно начавший догадываться, кто посетил их этой ночью. Ему разом вспомнились и просьба виденной во сне Белой Пани, и цитата, неожиданно озвученная рабби Лёвом. Сказка забредала в какие-то совсем уж опасные дебри.

Улыбка на тонких губах стала ещё шире, тёмные глаза прямо-таки впились в глаза Макса. Затем собеседник фыркнул и с безразличным видом пожал плечами:

— Это не сделка, а, как я уже сказал, всего лишь любезность. Я даже готов вперёд оказать вам такую же: то, что вы ищете — на Вышеграде, — он снова прислушался к темноте ночи. Острые брови поползли вверх, лицо приняло сожалеющее выражение:

— Что ж, мне пора. Будет приятно как-нибудь побеседовать с вами снова. Если, конечно, вы сегодня останетесь живы.

Макс не успел заметить, куда именно пропал незнакомец, а со стороны Староместской площади уже слышался нестройный гул пьяных голосов и лязганье железа. Вмиг оживший голем высоко поднял факел в вытянутой руке, ветер разогнал на небе тучи — и в серебристом свете месяца стала видна тёмная масса надвигающихся на ворота человеческих фигур. На какое-то мгновение парень принял их за кошмары, но это была явь: пахнущая потом и перегаром, с трудом разбирающая дорогу мутными от выпивки глазами — и жаждущая крови.

Первый удар принял на себя голем. Страж взмахнул дубиной, и несколько самых ретивых из нападающих отлетели к жаровням по ту сторону ворот. Но на их место тут же бросились другие. Шустал коротко выругался себе под нос и скомандовал мушкетёрам:

— Огонь!

Два выстрела слились в один, в наступающей толпе кто-то вскрикнул, звякнуло о камни мостовой железо. Люди и нелюди лезли вперёд, в пьяном угаре не боясь вертящейся в воротной арке дубины голема. Страж методично отбрасывал их одного за другим, но толпа была слишком многочисленной, и задние, не испытав ещё на себе удары голема и пули стражников, теснили передних, торопясь ввязаться в драку.

Первых, проскочивших слева и справа от защищавшего проход существа, встретили Иржи и Максим. Противником парня оказался крепкий коренастый гном с выпученными от бешенства,