Злое небо - Виктория Щабельник

— Не бойся этого места. Здесь тебе не причинят зла. А Айван… Ему просто интересно все новое и необычное. Вот увидишь, скоро он потеряет к тебе интерес и будет приставать к кому-нибудь другому.

Дамир одобряюще сжал мои пальцы, и я неожиданно для себя переплела их со своими. У него была теплая сильная ладонь, грубоватая мозолистая кожа, но мне не хотелось его отпускать. Мне так не хватало надежности и безопасности. А в глазах этого человека я видела стремление защищать. Возможно, он желал меня как женщину, но почему-то во мне крепло чувство, что он никогда не перешагнет барьер, который я между нами воздвигла и не возьмет меня против моей воли.

Внезапно я его поцеловала. Немного робко, словно боясь, что он меня оттолкнет, и в то же время, опасаясь, что поцелуй может зайти слишком далеко. О том, что в моем понимании характеризовалось «слишком далеко», я пока не могла себе сказать с уверенностью. Я знала, что здесь и сейчас мне просто необходимо присутствие этого человека.

Он мне ответил, прильнув своими губами к моим. Несколько минут мы целовались. Сперва медленно, изучая друг друга, пробуя на вкус, исследуя свои ощущения. Затем неистово, словно оба сорвались с какой-то невидимой и возведенной нами самими цепи. Он сжал мои плечи и привлек к себе, будто боясь, что я исчезну до того, как он сорвет еще один поцелуй и еще, еще…

Я опомнилась лежащей на кушетке, почти обнаженной. Куда-то делась моя футболка, а застежка бюстгальтера не выдерживала такого натиска. Его тело вдавливало меня в матрац. Руки исследовали каждый отрезок разгоряченной кожи и это было прекрасно, незабываемо. И вдруг, все закончилось.

— Прости. Я не хотел тебя напугать, — Дамир отпрянул от меня, потупился, чтобы не видеть обнаженную грудь, которую он сам, несколько минут назад освободил от одежды и самозабвенно целовал.

— Разве я выгляжу напуганной? — Удивилась я, слегка улыбнувшись, и тут же почувствовала во рту привкус крови. Похоже, кто-то из нас двоих прикусил мне губу. Но, к своему удивлению, я была совершенно не против подобной жесткости. Мне это даже нравилось. Страсть Дамира была какой-то безумной, животной, и в то же время нежной и обжигающей. Его объятия меня не унижали, а заставляли чувствовать себя особенной.

— Ты выглядишь прекрасной, соблазнительной, искусительной. Но… еще два дня назад, если бы я посмел сделать что-то подобное, то потерял бы тебя и твое хрупкое доверие навсегда.

Я нахмурилась, понимая, что в его словах есть смысл. Здесь и сейчас я хотела этого мужчину. Мне нравилось чувствовать себя в его объятиях защищенной, уверенной в своей привлекательности, желанной. Но где-то там, в глубине души крепло осознание того, что это невозможно. Я его боюсь. Боюсь безумно, как и любого, кто мог бы быть на его месте. И любое прикосновение к моему телу вызывало в душе лишь отвращение и страх. Адриан и те, двое ублюдков хорошо постарались навсегда избавить меня от желания принадлежать кому-то если не душой, то хотя бы телом. И вдруг…

— Ты этим обеспокоен? Ты не хочешь? — я неловко отвела взгляд, и инстинктивно прикрыла грудь. Я ли это? Сама предлагаю себя малознакомому мужчине.

– Ты не представляешь, как сильно я тебя желаю. Но… Я хочу, чтобы и ты хотела меня так же. Безумно, безрассудно!

— Так что же тебя останавливает? — возмутилась я, — я хочу тебя. Мне приятно быть с тобой, и я… по-моему совершенно этого не боюсь.

— Ты! Точнее, это не ты! Не знаю, что с тобой произошло этой ночь. Но как бы я тебя не желал, я не могу позволить тебе совершить ошибку, после которой ты меня возненавидишь. Мне слишком дороги наши отношения, чтобы я променял их на несколько часов фантастической, сказочной, безумной страсти. Я рассчитываю на другое. Я хочу тебя, всю. С твоими страхами, неуверенностью, недоверчивостью. И не желаю обходиться полумерами. Я знаю тебя, успел изучить за все это время. Да, можешь считать меня извращенцем, безумцем. Но я знаю, как ты смотришь, когда тебе страшно, или когда твой Тотошка начинает к тебе ластиться. И тогда на твоем лице появляется волшебная улыбка. Я знаю, когда ты спишь, и тебя не мучают кошмары. Тогда твое лицо становится спокойным и каким-то одухотворенным. Мне кажется, я могу догадаться, как ты среагируешь на ту или иную ситуацию. И я уверен, что сейчас ты просто не в себе. А я не хочу пользоваться тобой. Потому что знаю — расплата окажется слишком жестокой. Я не намерен тебя терять.

Он встал и, задержав взгляд на моей полуобнаженной груди, вышел. А я осталась одна. Если не считать Тотошки, с какой-то рассеянностью смотрящего на меня.

— Черт! — выдохнула я, — и что это было?

Зверек тяжело вздохнул, и пригнул ко мне на кровать. Похоже, он понимал, когда его хозяйке плохо.

Генерал стремительно пересек коридор, спустился на несколько этажей вниз, и оказался на уровне, которое избегали практически все его сотрудники. Потому что его обитатель был странен, и пугающе далек от всего, что могло бы называться человечностью.

— Какого хрена это было? Что вы творите?

Дамир не почувствовал, как прежде, резкого холода. Скорее, это было робкое присутствие, ничего не имеющее общего с такой привычной всегда манерой существа давить на психику людей, угнетая их волю. Айван был здесь. Какой-то маленький, тусклый, едва различимый на фоне стены.

— Вы в порядке? — поинтересовался генерал, не решаясь подойти ближе и потревожить существо.

— Я не знаю, — голос существа был глухим и каким-то нерешительным.

— Что с вами?

Айван, точнее, сгусток все еще тусклого вещества, словно напрягся. Генерал видел перед собой, как будто бы сгорбленного, озабоченного чем-то человека, с поникшей головой и опущенными руками. Дамир отбросил неуместную в данной ситуации фантазию, и на месте человека снова был всего лишь сгусток. Он больше не переливался, не заставлял себя бояться. Он был болезненно-серого цвета, и, казалось, с каждым мгновением все больше становился прозрачным.

— Я потерялся, — медленно и нерешительно произнес.

— Не понимаю, — нахмурился генерал.

— Я сам себя не понимаю, — сгусток качнулся и почти скрылся из глаз. Однако Дамир был уверен, что он все еще здесь, — и поэтому прошу не мешать мне появляться у этой женщины.

— При чем здесь она? — возразил Дамир, внутренне напрягаясь. Все знали, что интерес существа к живому человеку не сулил тому ничего хорошего. Нет, когда ученые поняли, откуда идет опасность, они научились выводить людей из странного, пограничного состояния, в котором они оказывались, пообщавшись с Айваном. Но на таких людях словно бы оставалась его печать… Они становились не такими как раньше. Эти изменения были едва уловимы, их можно было списать на мнительность, или желания ученых видеть во всем проблему. Но Дамир был уверен — прикосновение к разуму подобных существ меняет человека навсегда. Он сам был тому примером.

— Я видел картинки. Ее картинки … жизни. Воспоминания, которые преследуют ее, когда она вне сознания.