Небо в фальшивых алмазах - Марина Белова

Отец умер, когда я была на четвертом курсе. Папа давно уже не был первым секретарем, потому похороны были самые обычные, без эскорта военных и выстрелов в небо. Но все равно людей, которые пришли проводить его в последний путь, собралось достаточно. Много было цветов и венков. Блуждая глазами по скорбным лицам, я увидела плачущую навзрыд женщину. Она стояла вдалеке, держа в руке скромный букет тюльпанов. Согласитесь, у нас принято приносить на похороны красные гвоздики или пурпурные розы. Но тюльпаны были любимыми папиными цветами. Получается, что эта женщина знала о вкусах моего отца. Я сначала подумала, что она когда-то работала у него секретарем или машинисткой, и спросила об этом у папиной сестры, которая стояла рядом со мной, знает ли она ту женщину. Тетя Нина долго смотрела в ее сторону, потом зашептала мне в ухо: «У твоего отца с этой дамочкой был долгий роман». А после похорон я услышала от тети историю о том, как мой отец жил на две семьи, как моя мама страдала, как нервничала и срывалась почему-то не на отце, а на ней, Нине. Моей тете даже пришлось уехать из города, чтобы не раздражать своим присутствием невестку.

– Не очень порядочно поступила ваша тетя. Зачем она вам об этом рассказала, да еще в день похорон? – удивилась я. – О покойниках принято говорить только хорошее или вообще ничего не говорить. Вы же сами слышали признание отца, что он порвал с этой женщиной. Как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон.

– Что сказано, то сказано. Я не усомнилась в том, что та женщина и есть папина любовница. А мама действительно недолюбливала тетю Нину. И теперь мне стало понятно почему. Нина была свидетельницей натянутых отношений матери и отца в тот период. Возможно, мама не всегда сдерживала эмоции, часто плакала.

– Но все ведь осталось в прошлом?

– Да, но ведь как бывает: поделишься с подругой о наболевшем, расскажешь, как тебя твой любимый обидел, – ты уже давным-давно с ним помирилась, а она возьмет да и подольет масла в огонь. «А помнишь, как он с тобой обошелся?» – вроде как рассорить хочет. Так было и у мамы с Ниной, она вроде как боялась, что та ей напомнит о тех тяжелых годах.

– Ясно, Анжелика Леонидовна, а теперь расскажите, что же здесь произошло в прошлую пятницу, – попросила я.

– А что произошло? Банкет был. Вы на нем присутствовали? – она в упор посмотрела на Алину. – Неужели это вы заказывали тот банкет? Правильно?

– Правильно, – призналась Алина. – Только заказ у меня принимали не вы, а администратор Дмитрий Лисицын, и расплачивалась я тоже с ним.

– Да, я неделю на больничном просидела, а в пятницу вышла на работу. Смотрю – ресторан в шарах, всюду ленты, живые цветы. Спрашиваю Диму: «В честь чего или кого такие декорации?» «Одна дама празднует свой юбилей», – ответил Дима. «Кто такая? Я ее знаю?» «Ее вряд ли, а вот ее племянника точно. Телеведущий Андрей Кружилин. Передача называется „Нескучный меридиан“. Несколько раз смотрел, мне понравилось». «Тогда понятно», – говорю, а сама думаю: «Наверное, и сам Кружилин на банкете будет. Надо будет выглянуть, посмотреть на него». Потом приехала юбилярша с парикмахером и маникюршей, и началась такая суматоха. Ей срочно понадобился кабинет, чтобы она смогла там отдохнуть перед встречей гостей и заодно привести себя в порядок, как будто ее не могли причесать в другом месте. Дима ей свой кабинет предоставил. Его кабинет рядом с моим находится. И начались хождения мимо моей двери, туда-сюда. Работать невозможно, а у меня за время болезни столько бумаг скопилось: счета, заказы… Не могу сосредоточиться, хоть плачь. К тому же так хочется посмотреть на тетю ведущего популярной телепередачи. Маникюрша прошла мимо, я взяла бутылочку с минеральной водой – мол, водички не желаете? – и в соседний кабинет. Она сидит, на ногти дует. Я взглянула в ее лицо и обмерла. Она! Та женщина, которая на похоронах отца рыдала. Сначала подумала, что померещилось, обозналась. Глаза опустила ниже, а у нее на груди медальон висит.

– Что за медальон? – спросила Алина и обменялась со мной взглядом. Когда Ада Семеновна умерла, в кабинете администратора мы нашли порванную цепочку. Медальона, который висел на этой цепи, нам найти не удалось.

– Этот медальон был из одного комплекта, что и мамины серьги!

– Ну и что?

– А то, что эти серьги делали на заказ. Папа их подарил маме в честь моего рождения. Теперь понятно?

– Вы в этом уверены?

– Да, мама мне неоднократно об этом рассказывала.

– А почему они были сделаны на заказ? – спросила Алина. – Я видела этот медальон на шее у Ады Семеновны. Самый обыкновенный. Камней, правда, много на крышке.

– Во-первых, если вы присмотритесь, камни подобраны по оттенкам. В центре круга можно различить начальную букву маминого имени, то есть букву «А». А во-вторых, когда я родилась, хороших изделий в магазинах было мало. Мне рассказывали, что в ювелирных всегда была очередь, люди гребли все подряд. А мой папа не мог подарить маме абы что. Вот он и заказал комплект у ювелира. Почему он подарил медальон не маме, а этой женщине, об этом я могу только догадываться.

– Кстати, ее имя тоже начиналось на букву «А». А подарил он медальон, скорей всего, на расставание, – предположила я.

– Возможно, но когда я увидела эту вещицу, на меня такая злость накатила. Так обидно за маму стало. Я не смогла сдержаться, чтобы не спросить: «Этот медальон вам дал Леонид Крошин?» Она кивнула головой и прикрыла ладонью украшение. «А вы знаете, что эта вещь из маминого комплекта? И только она одна вправе носить ее?» В моих словах было столько вызова, столько ненависти к этой женщине, что она испуганно взглянула на меня и прошептала: «Ты его дочь». «Да, я его дочь! – гордо сказала я. – А вы знаете, кто вы? Вы… вы…» Я много ей чего наговорила. Она меня слушала молча, только тяжело дышала. Сейчас мне стыдно за свои слова, но тогда я думала, что она и не таких слов заслуживает. Она столько горя принесла моей матери.

– Если разобраться, Ада Семеновна страдала не меньше вашей матери. Не осуждайте ее.

– А вы не оправдывайте. Мне и так тошно. Получилось, что я ее своими обвинениями в могилу вогнала. А ведь она даже не оправдывалась, сидела и бормотала: «Я знала, что мы встретимся. Ты ведь могла быть и моей дочерью, я бы тебя тоже Ангелиной назвала. В честь ангела, который нас спас». Ну не бред ли? Какой ангел? Кого он спас? Я так и не поняла. Потом она сорвала с себя медальон и протянула его мне. «На, возьми. Передай его матери, пусть простит меня за все. А я прощаю ее», – вот так она сказала. За что она должна была простить маму? Не она ведь у нее отца воровала, не она семью разбивала. А еще ваша Ада Семеновна сказала: «Когда матери будешь отдавать медальон, скажи, что я очень жалею, что ее судьбу взяла. Теперь ты все знаешь. Дай воды». Смотрю, а ей действительно плохо. Даю ей бутылку с водой, а она руку поднять не может, уже не говорит, а лишь губами шевелит. Испугалась я, побежала в свой кабинет. Хотела «Скорую помощь» вызвать, но не смогла: меня так трясло, что пальцем в кнопки не попасть. Тут за дверью послышались шаги, кто-то шел в кабинет Лисицына. Я немного успокоилась: увидят юбиляршу и «Скорую» вызовут. Напилась валерьянки, сижу ни жива, ни мертва. Кто-то опять прокрался мимо моей двери, на этот раз в обратную сторону. А потом две женщины заглянули в мой кабинет, спросили, где кабинет администратора. Через несколько минут одна из них прибежала и стала звонить в «Скорую».