Дразнилки - Александр Александрович Матюхин

гроб. Изнутри него лился зеленоватый свет, словно прошедший сквозь толщу грязной воды. А возле гроба двигалось нечто, отдаленно напоминающее человека.

Ленка не сразу сообразила, что пытливо разглядывает Выхина. Он трансформировался. Лицо раздулось, как воздушный шарик, лопнула кожа на щеках и подбородке, потрескались губы. Глаза скрылись в набухших складках, волосы лезли клочьями. Одежда расползалась и падала в воду, но вместо нее сквозь тело будто бы проступала другая одежда – яркая, цветная, подростковая. Она была слишком маленькая для жирдяя. Рукава рубашки стянулись на локтях, брюки оканчивались где-то в области коленей, а мясистые пальцы вылезали из разодранных ботинок.

Монстр неуклюже крутился на месте, бил себя ладонями по щекам, что-то невнятно бормотал. Но его не было слышно, потому что гнилой воздух пещеры наполняли другие голоса.

Смотри на нас.

Сливайся.

С возвращением, Лёва, друг наш сердечный, милый, хороший.

Мы прощаем тебе братьев наших умерших.

Прощаем расставания на много лет.

Как хорошо, что ты вернулся.

Сливайся, наполняйся, торжествуй, властвуй.

Голоса отлипали от узоров на камнях и почти осязаемо парили вокруг. Ленка вспомнила их – твари божии были в могиле. Бесконечная болтовня древних богов. Когда тебе много тысяч лет, только и остается, что болтать. Бесполезные слова, льющиеся в уши, забивающие сознание информационным мусором. Так они и проникают в головы людей, так и жрут эмоции.

Ленка зажала уши руками, присела на колено, осматриваясь. Пока Выхин сливался – или что там происходило, – у нее было время закончить начатое.

Узоры на камнях пульсировали. Там, где их не было видно под мхом или грязью, легко угадывались нужные очертания.

Мы пойдем в город с тобой, дружище.

Встретимся с еще одним нашим другом.

Наберемся сил.

Бери нас, наполняйся нами.

Она сразу увидела нужные камни – первые в этой пещере. Древние, тускло блестящие от времени и гладкие от воды. Нижняя кладка слева от склепа. На камнях этих не рос мох, между ними не торчала трава и корни, а пульсирующие узоры были слабыми, едва различимыми. Этим тварям было так много лет, что они помнили скуластое тонкое лицо Одама и худое, точеное лицо Ивы.

Один такой камень был в могиле у Капустина. Та древняя тварь издохла в эмоциональных конвульсиях. Она бредила и испражнялась бессвязными грязными словами. Что-то бормотала на неизвестном языке. Узор на камешке поблескивал нервно и тускло. Когда энергия ушла, а камень потеплел, Ленка почувствовала необузданную радость. Голоса в ее голове – присосавшиеся к эмоциям паразиты – затянули протяжную тоскливую песню смерти и упокоения. Они пытались забить Ленкины эмоции, но у них ничего не получилось. Ленка бормотала сгнившими губами: «Вы все останетесь здесь. Теплые камешки у берега реки. Дети будут бросать вас в воду, а ледяной поток отнесет вас в море, чтобы вы вечно лежали на дне среди тысяч таких же мертвецов!»

Тогда Ленка поняла, чего хочет. Все очень просто: отомстить. Увидеть смерть других тварей. Тех самых, первых, которые прятались в кенотафе.

Ну что ж, она здесь.

Голоса вокруг перестали болтать и снова стройно запели песню на неизвестном языке. Выхин тяжело упал на колени, продолжая бить себя. Трансформация продолжалась.

Ленка осторожно сдвинулась с места. Ноги не чувствовали холода. Но запах был вездесущ, забивал ноздри и горло.

Выхин вдруг резко наклонился, опустил голову таким образом, что над водой осталась только макушка с облезлыми редкими волосами. Выпрямился. Рот его оказался наполнен камнями. Обычными камнями. Выхин стал жевать их с хрустом и скрежетом. Выпало несколько сломанных зубов, а по губам заструилась яркая, розовая кровь. Кадык ходил ходуном.

Голоса взвыли в экстазе, и Ленка на мгновение потеряла ориентиры, оказалась в водовороте этих голосов, пульсирующих узоров, мелькающих лиц. Она крепче зажала уши руками, заморгала, разгоняя морок. Двинулась к стене, тяжело и неторопливо. Хруст ломающихся зубов и дробящихся камней болезненно отдавался внутри головы.

Выхин снова нырнул, снова зачерпнул ртом камни, как ковшом, но уже не жевал их, а глотал, шлепая разбухшими губами, помогая ладонями. Ничего человеческого в Выхине не осталось. Он был карикатурой из тетради, нарисованным монстром.

Последний рывок – и Ленка присела на корточки, разглядывая блестящие гладкие камешки. Вокруг все выло, пело, сотрясалось в энергетическом оргазме, сложно было сосредоточиться. Но она попыталась.

Вот они, твари, перед ней. Как долго Ленка мечтала добраться до них, уничтожить? Каждое мгновение! Каждую секунду, которую провела в могиле, застрявшая между жизнью и смертью! Каждый раз, когда они присасывались к сознанию, чтобы пожрать!

Потому что месть – это лучшее, что придумало человечество. Кто бы что ни говорил, а без мести жизнь была бы серой и скучной, совершенно ненужной. Только чувство мести заставляет многих людей жить. Это защитный механизм, еще одна древняя сила, позволившая человечеству забраться на вершину пищевой цепочки.

– Ну, привет!

Воздух дрожал. Ленка прислонила ладонь к древнему камню и почувствовала исходящий от него холод.

Ясный старческий голос выделился вдруг из общего хора и прозвучал глубоко в ее голове.

Кто ты такая?

– Не знаете меня, да? – прошептала Ленка. – А ваши друзья-родственники знали. Ваши червячки могильные, твари божии.

Кто ты такая?

Скрипучий голос стал громче, и пение вдруг прекратилось. На Ленку упала тяжелая затхлая тишина. Только Выхин за спиной возился с чем-то, сухо глотал камни и собственные зубы.

А потом сквозь тишину проступили первые осторожные голоса тварей. Они походили на червяков, забирающихся в голову через уши, ноздри, рот. Медленные, тихие, извивающиеся.

Как ты здесь оказалась, незнакомка?

Откуда ты?

Что ты здесь делаешь?

Мы не знаем тебя. Это странно.

Не узнаём.

Времени на раздумья не было. Склонившись над каменной кладкой, Ленка принялась выцарапывать один из первых камней. Ногти скрежетали по гладкой поверхности. Зацепиться было почти не за что.

Голоса постепенно забирались глубже.

Быстрее! Быстрее!

Пальцами кое-как ухватилась за выемку, потянула. Камень подался легко и вот уже оказался в Ленкиной руке. Он был почти невесомый. Следующие три камня, потеряв целостность конструкции, выпали сами. Посыпалась старая глиняная крошка. Какое-то юркое насекомое метнулось по старым корешкам и грязи.

Ленка выцарапывала оставшиеся камни один за другим. Они падали к ее ногам в сырой мох.

Что ты делаешь?

Как ты можешь?

Никто не может, а она – может!

И вдруг – яркий, острый как бритва голос болезненно разре́зал сознание.

Она мертва! Эта девочка – мертва! Я вижу следы смерти в ее мыслях!

Мы ели ее! Наши братья выживали с ее помощью!

Укусы! Тут везде укусы! О, какая же она была вкусная, эта девочка!