Дразнилки - Александр Александрович Матюхин

Было слышно, как возится Ленка. Что она будет делать, если выберется отсюда? Каков удел призрака? Вечно слоняться по лесу и пугать туристов? Отваживать заблудших путников от пещеры? Никого не подпускать к лесу, к камням? Или она растворится в небытие, едва выберется под лучи солнца?

Здравствуй, Выхин!

Тебе-то никуда не деться!

Ты поплатишься, красавчик!

О, как же ты поплатишься за то, что сожрал ценное!

Хорошо тебе, Выхин? Хорошо себя чувствуешь?

Каково тебе живется после того, как уничтожил наше основание?

Он схватился руками за голову, сжал с такой силой, что перед глазами побежали темные мурашки. Захлебнулся гнойными испарениями, поднимающимися от затхлой воды. Упал на колени. Вернее, твари божии поставили его на колени, заставили заорать от боли. О, как же они были сильны и злы.

Сосуд заполнялся их злостью, а голова набивалась их силой.

Твари, живущие в камнях. Да не узнаем мы имен ваших, да не препятствуем царствию вашему, буде оно в земле или в небе! Дайте нам волю, здравие и упокоение, избавьте нас от сознания, гнойных мыслей и жизни. Хлеб наш насущный возьмите в един день. Во имя первых камней, первородных тварей, во веки веков!

Выхин надеялся, что Ленка успела выбраться прежде, чем твари заполнили его сознание.

Надеялся и боялся.

Плакал и захлебывался слезами и соплями.

Потом закрыл глаза и больше не сопротивлялся.

5

Ленка выбралась.

Ей не было больно или жарко. Корни и камни не царапали кожу, черви не лезли в ноздри или между зубов. Главного боялась: что кенотаф не выпустит наружу. Но темнота расступилась, яркое летнее солнце на мгновение ослепило, а потом – вот он, лес, красивый, изумрудный, вечный.

Ленка вывалилась на траву, вскочила, побежала через цепкие кусты, не замечая крапиву под ногами, перепрыгнула через высохший ствол дерева, запнулась, упала, проехав ладонями по влажной грязи. Только после этого поняла, как сильно – до дрожи в коленках – боится оглядываться.

За спиной гудело и дрожало. Горячий воздух шевелил волосы. До Ленкиных ушей долетали обрывки фраз.

Что происх…

Дай нам волю, дай вый…

Мы пойд…

Откуда эта девк…

Зовет нас! Зовет!..

Голоса вспыхивали и растворялись, как искорки от костра. Их было много, десятки или сотни. Жалили больно Ленкины уши, а она не сопротивлялась, только сильнее вжималась во влажную траву лицом.

Ленка чувствовала, что теряет контроль. Раньше она без труда сохраняла физическую оболочку, умело притворялась живым человеком. Это так же просто, как улыбаться, когда тебе плохо или разговаривать с человеком, которого ненавидишь. Но сейчас… порывы ветра и обрывки чужих голосов будто срывали с нее кожу, оставляя лишь сознание – то немногое, что осталось после смерти.

Возможно, сейчас она умрет окончательно? Провалится в черную дыру беспамятства, из которой с таким трудом выкарабкалась?

Ну уж нет…

С трудом поднялась, повернулась к кенотафу. Жар стал невыносим – и стало ясно почему. Из провала валил густой черный дым с проблесками бледного, почти прозрачного огня. Дым поднимался вертикально вверх, толчками, упирался в твердь синего неба и растворялся в нем. Голоса-искорки метались, кружились, растворялись. Ветер ничего не мог сделать с дымом, но бесновался вокруг, разгоняя воздух.

Ленка не дышала, но ей стало казаться, что жар забился в горло и сдавил легкие. Захотелось разодрать руками грудь, впустить воздух в тело, чтобы окутал сразу и целиком. Так она и сделала – неосознанно, подчиняясь внутреннему порыву.

Пальцы разодрали кожу без труда, погрузились в плоть, еще глубже, как в мягкую речную глину. Горячий воздух набросился, как голодный зверь, и выжег все то человеческое, что оставалось в Ленке после смерти.

Она знала, что время пришло.

Стало невероятно легко и радостно. Глаза больше не нужны были, чтобы видеть. Ноги оказались бесполезны, чтобы ходить. Человеческое тело – громоздкое и неуклюжее, мертвое и бесполезное. Надо избавиться от него, верно.

Ленка выпорхнула из ненужной оболочки, как бабочка. Она больше не осознавала себя живым человеком. Но и умирать пока не собиралась.

Говорят, призрак не может покинуть этот мир, пока у него остались неоконченные дела. Надо бы проверить.

Земля вдруг мелко затряслась. Покатый верх кенотафа, заросший травой, задрожал и шумно ввалился внутрь. Дым заметался, разбрасывая черные сгустки в стороны. Голоса тварей божиих заметались тоже, слившись в едином крике то ли страха, то ли возбуждения.

Из бледного пламени, разбрасывая комья земли, кашляя от дыма, выбирался Выхин. То, что когда-то было Выхиным, а теперь – наполненный тварями сосуд. В нем не осталось человеческого. Вряд ли он помнил, как спас Ленку и уничтожил первые камни. Теперь это был еще один монстр, подчиненный древним силам.

Глаза скрылись под раздувшимися щеками. Пухлые губы беззвучно шлепали друг о дружку. По жирному телу бегали огоньки пламени – это догорала одежда. Монстр Выхин выбрался из разрушенного кенотафа: обнаженный, грязный, бесформенный. Живой ли вообще?..

Он принюхался, нелепо ворочая головой на толстой шее, а потом направился в лес, к городу.

Ленка проводила его взглядом, пока Выхин не исчез за деревьями. Кенотаф догорал, выплевывая дым и огонь. Сухая трава вокруг провала тоже начала гореть, дорожки огня резво побежали по поляне. В такую жару пожар вспыхивает с одной спички…

Голоса тварей божиих постепенно угасли.

Ленка знала, что будет делать дальше. Призраку надо закончить начатое.

Глава двенадцатая

1

Алла знала, что брат и твари божии (кто из них вообще был за главного?) не сдержат слово. Они не собирались оставлять ее в живых. Уже почти убили, не так ли?

Капустин и его прихвостни убрались из квартиры несколько минут назад, бросив мертвого Сашку на кухонном столе и замерзающую Аллу на полу.

Сквозь потрескивание льдинок в ушах она слышала удаляющиеся шаги и тихие разговоры. Голоса тварей божиих метались по квартире, но затем затихли и они, преданно последовав за камнями.

Нижняя часть тела онемела. Холод медленно поднимался по животу, и становилось понятно, что жить Алле осталось недолго.

Но это если быть маленькой наивной девочкой и верить в любовь, дружбу и счастливые случайности. А во взрослой жизни она привыкла полностью полагаться на себя.

Только сама, только одна. Родители умерли, когда Алла еще даже не вышла замуж. Других близких родственников не было, а неблизкие и жили не близко, связь особо не поддерживали. Вся надежда была на мужа, первые два года брака Алле даже казалось, что все будет хорошо. Но потом он растворился в другой жизни с симпатичной коллегой по работе, оставив у Аллы