Диверсант из рода Нетшиных - Андрей Валерьевич Смирнов

...Суд над комтуром вершили в комнатке, где обитала практически полгода Вайва. Жена Фелора лежала сейчас на своем привычном месте и крепко спала, зябко временами вздрагивая и ничего вокруг не слыша. Внуков бережно держал ее за руку и глядел на ее спокойное и такое родное лицо, пытался понять, чему улыбаются тонкие губы. И слушал одновременно своих соратников.

Товтивил предлагал затравить Мейсенского собаками. Данило, конечно же, настаивал на своем любимом варианте с двумя березами. Рождались и тут же выносились на окончательную волю княжича и другие, не менее любопытные решения. «Все это не то, не так, и вообще мы поступим по-иному. Главное, получается неожиданно, узнают все и уж точно все надолго запомнят», — наконец-то решился Внуков.

Андрей отпустил руку ены, неспешно повернулся и посмотрел в упор на стоявшего перед ним с понурой головой Альбрехта. И несмотря на то, что от немца до сих пор заметно пованивало, видно был, что внутри он уже приготовился к любой, самой страшной для себя участи, и был готов принять ее легко и не споря.

— Выбросьте это обгаженное животное за ворота, — приказал коротко и вновь повернулся к жене — его ли?! Безусловно и исключительно — его, и только его...

в которой рассказывается об обстановке в краях, где и развиваются события, а молодые супруги укрываются от постороннего внимания в лесной избушке

Тревога бродила с началом нового года по всему южному берегу Варяжского моря и далее вглубь среди пришлых сюда относительно недавно — с целью и новые земли под свою руку повоевать и единственно правильную власть папы Римского на них тут же распространить навечно, крестив местные племена по католическому обряду, — и немцев, и датчан. Распространившиеся со скоростью лесного пожара известия о том, что вроде бы убитый насмерть на своей свадьбе княжич Полоцкий Федор в срок менее трех недель взял на копье свое сразу две твердыни, пугали всерьез.

Просто слишком много сложного и непонятного в тех известиях было. Начать с того, что действительно мертвый — по крепкому свидетельству многих, ранее лжой не отмеченных — Константинович внезапно обнаружился живым-живехоньким не просто в Полоцке, где сидел бы сиднем и после пережитого высунулся бы лишь спросить у комтура Кенигсбергского замка, какой величины выкуп нести ему за украденную прямо с торжества молодую жену-жемайтку.

Так нет, замечен был княжич после своей смерти вполне живым и здоровым впервые только уже под Дорпатом, недавно доведенной по уровню обороны первоклассной крепостицей. И просто взял, да и не заметил этой обороны, удалившись оттуда, правда, вроде как и в видимом налегке, зато с очень дорогим прибытком и заработанным этим боем прозвищем Чудской.

Но этого скоротечного и довольно громкого, надо признать, успеха воскресшему непонятным образом Федору показалось маловато, и не менее стремительным броском, как на Дорпат-Юрьев (как-то сразу все в округе вспомнили старое, русичское наименование города!), он уже оказался перед великолепно укрепленным Кенигсбергским замком.

Здесь показания очевидцев расходились, но несущественно: одни утверждали, что навесь штурм у русичей с литвой ушло полтора часа, другие готовы были поклясться илипобожиться — кто во что верил, — мол, уже через полчаса над донжоном развевался стяг Товтивила, и тут выступившего сторонником и союзником обезумевшего к врагам от своей украденной любви полочанина.

Как бы то ни было, но если вид отпущенного Федором на все четыре стороны облитого собственной прислугой в бою нечистотами комтура Кенигсбергской, как считалось, твердыни Альбрехта Мейсенского мог вызвать поначалу улыбку, то сменялась она немедленно и неотвратимо каким-то иррациональным по своей природе страхом. Ну не может так вроде бы везти обычному человеку, не бывает столько подряд удачи за удивительно короткое время. И тут же заползала в сознание обсуждавших новая гаденькая мыслишка — а кто сказал, что этот Чудской обычный человек?

Все обстоятельства, начиная с вечера веселой свадьбы на полевом стане, которую наведенные из обиды неким мелким князьком (Пелюше и после пусть даже и впечатляющей, в огне и дыму смерти нечем было гордиться — никто толком не запомнил и имени «герцога литовского» на час!) немцы из Тевтонского Ордена превратили за считанные минуты в кровавую кашу, рекли обратное.

Нет, совсем не может быть Федор обычным, от мира сего, коли вернул кто-то его, пустив только заглянуть чуть за край небытия, и вот этот кто-то человеком явно быть не мог, что называется, по определению. Конечно, католические попы уже радостно потирали руки и почесывали висевшие у поясов кошели, представляя ошеломительный успех своих проповедей на соответствующие темы среди своей немалой числом паствы, но это были так, мелкие радости. А вот хлопоты за последними событиями вокруг внезапно возвысившейся фигуры Чудского виделись великие.

Тяжелая бюрократическая машина Тевтонского Ордена медленно начала ход, разбрызгивая десятки гонцов по разным направлениям. К папе Римскому и европейским, гм, королям,