Расколотая свобода - Шейн Роуз

ситуация, правда? Наверное, нам не стоило спать вместе.

Я ухмыльнулся, наблюдая за ее причитаниями и тем, как она собирала сумочку.

– Ты нервничаешь из-за того, что мы не можем быть друзьями, как только поделились своими секретами. И я играл с твоей…

– Данте, ты не можешь говорить такое, – оборвала она меня.

– Обычно так я шучу со своими друзьями.

– Ты дружишь со всеми девушками, с которыми спал? – вдруг спросила она, и ее щеки покраснели.

– Ты ревнуешь, и ответ «да».

Делайла закатила глаза и спросила, что идет первым пунктом программы. Я провел ее по отелю и объяснил, что мы отправимся за покупками. Она должна была увидеть те места, по которым я ходил на протяжении многих лет, когда искал для нее фигурки в подарок.

Девочка, по которой я сходил с ума, наконец-то ходила со мной по магазинам, где во время службы я покупал то, что, как предполагал, понравится ей. Она останавливалась у каждой безделушки, чтобы поглазеть на нее, но удивила меня, когда выбрала маленького золотого волчонка с зелеными глазами.

– Это ты, – сообщила она и повернулась к кассиру, чтобы поторговаться о цене.

Фигурка с самого начала была недорогой, но Делайла все равно снизила цену. Она улыбнулась парню и сказала, что мечтала найти именно такую, что искала именно его магазин.

В магазине играла пуэрториканская музыка, а в задней части находился маленький ресторанчик, где пахло сладкими бананами и оливковым маслом. В какой-то момент девушка примерно того же возраста, что и кассир, вышла вперед, улыбнулась нам обоим и предложила выпить лимонад, который был более кислым и аутентичным, чем сладкие лимонады на родине. Конечно, Делайла, не колеблясь, заплатила за него полную цену.

Когда мы ушли с напитками, она довольно завизжала:

– Всегда мечтала так сделать, хоть это и невежливо.

– Ты о чем? – мы шли по мощеной улице, и она остановилась, чтобы погладить бездомную кошку.

– Торговаться. Я оставила большие чаевые за напитки, так что надеюсь, все компенсировала.

– Ты оставила… Лайла, ты никого не обманывала, торговаться это нормально.

– Даже если так, я всегда хотела попробовать, – она улыбнулась и пошла дальше. Именно из-за этой черты она была самым лучшим человеком на свете. Она хотела быть хорошей для всех и стремилась всегда быть лучшей – даже когда никто не обращал внимания на ее поведение.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты слишком милая?

Она хмыкнула, а затем пожала плечами:

– Кто-нибудь говорил тебе, что ты слишком обаятельный?

Я ухмыльнулся и указал на дорогу. Вдоль улицы выстроились дома зеленого, розового, голубого и желтого цветов.

– Возможно, раз или два. Меня называли по-разному.

Она кивнула и посмотрела в сторону.

– Завидую, у тебя такая насыщенная жизнь.

– Иногда мне кажется, что я живу десятью жизнями.

– Можно задать вопрос? – она остановилась. Карие глаза смотрели на меня так внимательно, словно она хотела выведать все мои секреты. Будто я мог рассказать ей все что угодно. – Почему ты столько лет скрывал от меня свою настоящую фамилию?

Я остановился и прикусил изнутри щеку, сомневаясь, стоит ли обременять ее всей той хренью, из которой состояла моя жизнь, рассказывать то, о чем я никогда никому не рассказывал. Даже ее братья не знали того, что теперь знала обо мне Делайла.

– О такой фамилии, как у меня, не станешь кричать на каждом углу. Да, были те, кто глубоко уважал моего отца, но большинство ненавидели его.

Она кивнула, и, когда между нами воцарилось молчание, я улыбнулся.

– Ты, как и я, умеешь извлечь пользу из молчания.

Она пожала плечами.

– Работа с пациентами научила меня тому, что, если помолчать и дать им возможность выговориться, именно так они и сделают.

– Я часто использую этот прием в работе с людьми, – я кивнул, размышляя, что если молча вытирать инструмент за спиной связанного мужчины, то у него тут же развяжется язык.

– Ты не устал от такой насыщенной жизни и постоянной работы? – она точно понимала, что я имею в виду, говоря «прием», и, вздохнув, я потянул ее к скамейке, где можно было присесть и нормально поговорить.

К Лайле тут же подбежала кошка, и та, не задумываясь, погладила ее оранжевую шерстку.

– Ты ведь понимаешь, что они не все дружелюбные?

– Ну, конечно, все, – она закатила глаза. Лайла всегда была неравнодушна к животным, когда проводила время на маминой ферме. – Им просто нужна любовь.

Я хмыкнул и не спеша обдумал ее вопрос. Для Лайлы, ее братьев и вообще всех жителей нашего городка я был совершенно другим человеком. Надежным, милым, а не жестоким. Всегда, когда дело касалось ее самой и нашего города, я поступал правильно. Мама следила за этим. Она говорила, что слоняющийся по пригороду мальчик из смешанной семьи обязательно нарвется на неприятности, если не будет вести себя правильно, а если за мужчиной из клана Арманелли не стоит семья, он превращается в ходячую мишень.

Поэтому мы скрыли мою настоящую фамилию, а всю злость и негатив, которые были во мне, я выплескивал во время службы в армии и работы на мафию.

Среди военных было всего несколько человек, способных получить ответы так быстро, как удавалось мне, и только еще один Арманелли. Меня учили пытать, добывать нужные ответы, и я мастерски справлялся со своими обязанностями. Для этого требовались контроль, терпение и сдержанность.

Я старался использовать эти качества и в обычной жизни, но Делайла видела, как моя работа и личная жизнь смешивались так, как я того не хотел. Она видела, как рядом с ней я постоянно теряю самообладание.

– Я не устал от того, кто я есть. Большую часть времени я горжусь собственной жизнью и обычно получаю удовольствие от своей работы. Я поступаю так ради тех, кто мне дорог.

– Ты говоришь про Арманелли?

– Да, они моя семья. Они присматривают за большей частью этой страны, Лайла. Не все так плохо. Мы – меньшее из двух зол, – я немного помолчал. – И эта работа не из простых, она опасная и требует огромной подготовки. Я медитирую, занимаюсь спортом и стараюсь всегда сохранять ясный ум, чтобы не ошибиться.

Она кивнула, позволила кошке свернуться калачиком у себя на коленях и продолжила гладить ее.

– Надеюсь, ты понимаешь, что сейчас я горжусь тобой не меньше, чем тогда, когда ты сказал нам, что собираешься пойти в армию.

Я легонько пихнул ее в плечо:

– А я все еще горжусь тобой за то, что ты стала медсестрой и окончила университет. Возможно, теперь, когда знаю, через что ты прошла, горжусь еще сильнее.