Охота на ведьму - Астрид Фритц

У меня после этого разговора с Мартином голова шла кругом.

Я сидела в кухне, смотрела на огонь в очаге и пыталась собраться с мыслями. В доме царила непривычная тишина. Папа и Грегор поехали торговать в Маркольсайм. Взяв в гильдии осла, они запрягли телегу и отправились на ярмарку рано утром, вернутся не раньше вечера.

Я не хотела выходить замуж за этого Симона Зайденштикера, в этом я была уверена. Но Мартин заронил в мою душу сомнения: смогу ли выдержать заточение в клаузуре, в воздержании, общаясь только с сестрами по ордену, не имея права на личные вещи и во всем подчиняясь законам общины? А может быть, мне даже придется принять обет молчания до конца своих дней?

В ворота кто-то постучал. Папа предупреждал меня, что сегодня могут привезти вино, и потому я встала с табурета и неторопливо спустилась по внешней лестнице. Едва я дошла до последних ступенек, стук раздался вновь.

– Да иду я, иду!

Отодвинув засов, я приоткрыла створку. Но передо мной стоял не торговец вином, а брат Генрих. Сейчас я была не очень-то рада его компании.

– Слава Иисусу Христу! – поздоровался он.

– Во веки веков, аминь, – уныло пробормотала я.

– Ты не впустишь меня, Сюзанна?

– Я… сейчас убираю… и готовлю обед… – выдавила я.

– Я ненадолго. Быть может, ты угостила бы меня кружкой молодого вина, чтобы я мог освежиться?

Я заметила, что по кромке его тонзуры над лбом выступили капли пота. А ведь утро, несмотря на яркое солнце, выдалось не такое уж и теплое.

– Да, конечно, брат Генрих. Пойдемте к нам в кухню.

Монах запыхался от подъема по лестнице, и я поспешила принести ему из кладовой полкувшина яблочного вина. Только затем мой взгляд упал на очаг – этим прохладным майским утром я развела в нем огонь, чтобы согреться, но не повесила над пламенем котелок, не поставила сковороду. Стряпней я не занималась, это было более чем очевидно. Дело в том, что отец и брат после ярмарки собирались заглянуть в трактир в Маркольсайме, а значит, еда нужна будет только на ужин.

– Что ж, готовить я тебе, по крайней мере, не помешал, – отметил приор, и в его голосе прозвучала досада.

Я налила ему вина.

– Мне… мне нужно будет приступить к готовке чуть позже, – пролепетала я.

– Как скажешь. Сюзанна, я надеялся, что ты навестишь меня в монастыре и спросишь моего совета. Ты ведь все еще намерена уйти в монастырь, не так ли? – Он выжидающе уставился на меня, без приглашения сев на лавку у стола.

– Думаю, да… – Я замерла между очагом и столом. – Но если вы хотели поговорить об этом с моим отцом, то его нет дома.

– Я знаю. Ставни в лавке закрыты. Насколько я понимаю, он с твоим братом Грегором уехал в Маркольсайм.

Последняя его фраза не прозвучала как вопрос, и потому я промолчала. Откуда он вообще знал, что мои родные сегодня отправились на ярмарку? От его взгляда мне стало неловко.

– Нет, Сюзанна, я пришел сюда не потому. Скажу без обиняков: вчера вечером я видел, как ты говорила у монастырских ворот с моим собратом Мартином. – Он приподнял брови. – И я узнал, что ты хочешь присоединиться не к моим подопечным в Сюло, а к монахиням Унтерлиндена в Кольмаре.

Я прикусила губу. Ну что за болван этот Мартин! И зачем он все тут же разбалтывает своему приору? Впрочем, я сама совершенно забыла предупредить его о том, чтобы он сохранил наш разговор в тайне.

– Безусловно, это только твое решение. Но я желал бы для тебя другой судьбы. Да и ты сама должна помнить, что в Кольмаре тебе придется, по сути, разорвать все связи с твоей семьей.

На его узком безбородом лице вдруг проступила печаль. Было в нем что-то от побитого пса. И в целом выглядел он больным и изможденным. Приор вдруг схватился за сердце и закрыл глаза. Я видела, как резко поднимается и опускается его грудь под хабитом.

– Вам плохо, брат Генрих? – испуганно спросила я.

– Это все от жары… здесь, в кухне, так душно… еще хуже, чем снаружи… – Схватив кружку, он выпил все до дна.

Я видела, как дрожат его руки.

– Простите, брат Генрих. Мне нужно заняться кое-какой работой по дому…

– Не буду тебя задерживать, Сюзанна. – Он поднялся. – И еще раз подумай над моими словами о Кольмаре.

Сделав шаг ко мне, он по-отечески обнял меня за плечи. В нос мне ударила вонь стариковского пота, и я отвернулась.

И вдруг я почувствовала, что больше не могу сдерживаться.

– Не о чем тут думать! – Я вывернулась из его объятий. – Я приняла решение, и вам его не изменить. – В моем голосе прозвучала едва ли не неприязнь.

Он уставился на меня. И тут случилось ужасное. Лицо приора побагровело, он схватил меня за плечи и притянул к себе.

– Что ты творишь со мною, Сюзанна? Какие чары ты наложила на меня?!

Мне почудилось, что пол разверзся подо мною, когда монах впился поцелуями в мою шею и вырез платья. Я словно провалилась в пропасть. Меня охватило отвращение, как никогда в жизни. Невероятным усилием воли мне удалось сбросить оцепенение.

– Прекратите! Что вы делаете?! – с моих губ сорвался только шепот.

– С каким демоном ты сговорилась? – выдохнул настоятель, но не отпустил меня, напротив, схватил меня за бедра и прижался ко мне чреслами, а затем я ощутила прикосновение его влажных губ к моему рту.

Меня объял дикий, животный страх – и придал мне небывалые силы. Я начала вырываться и выворачиваться, и даже сумела пнуть монаха в лодыжку.

– Ах ты мерзкая ведьма! – завопил он.

Его хватка ослабла, и я смогла освободиться. В этот момент в ворота вновь постучали. Я бросилась прочь из комнаты, чуть не оступившись на лестнице. Распахнув ворота, я увидела торговца вином.

– Входите скорее! Пожалуйста! – выдохнула я.

– Что случилось с тобой, девица Сюзанна?

– Ничего, просто заходите!

Я попыталась дышать ровнее и скрыть свою панику. Покачав головой, мужчина наклонился и вкатил во двор бочку с вином. Когда он добрался до приямка[123] перед погребом, к нам с невозмутимым видом спустился брат Генрих.

– А, господин приор! – удивленно воскликнул торговец. – Да хранит вас Господь.

– Да хранит и вас Господь, мастер. – Брат Генрих улыбнулся. А затем кивнул мне, будто ничего не случилось: – Хорошего тебе дня, Сюзанна. Передавай от меня привет твоему дорогому батюшке.

Несколько часов спустя

Целую вечность я оцепенело просидела на табурете у плиты. Меня бросало то в жар, то в холод. Когда и приор, и виноторговец ушли, я почувствовала, как к горлу подступает тошнота, и едва успела добежать до уборной во дворе, где меня вырвало. Я до сих пор пыталась понять, что же со мной произошло.