Эскимо с Хоккайдо - Айзек Адамсон

Она снова заплакала и так бы и продолжала плакать, но у каждого человека запас слез на одни сутки ограничен. Если б люди могли плакать и плакать, пока не надоест, Токио, да и все прочие города мира давно постигла бы участь Атлантиды.

— Суда продать ему чистый героин, — объяснила Ольга. — Без добавка, сто проценты. Санта сделать договор с Человек На Лице Шрамы, продать Ёси передозировка. Убить Ёси. Но что-то идти не так. Санта дать Ёси наркотик, но потом Человек На Лице Шрамы передумать. Он звонить Санта и говорить не давать Ёси наркотик. Но уже поздно. Санта, он звонить полиция, звонить больница, звонить 119. Говорить ехать в отель «Шарм». Но когда они ехать, Ёси нет. Никто не знать почему. Если он был оставаться, он сейчас живой.

Надолго ли живой, подумал я. Мы проехали знак «Аэропорт Нарита 30 км». Я понял, что не успею обдумать то, что она рассказала. Нужны все ответы и быстро. Потом подумаю и разберусь.

— Парень, которого ты назвала На Лице Шрамы, — заговорил я. — Это он ждал в машине в ту ночь, когда я прятался в шкафу?

Ольга прищурилась, руки ее крепче стиснули руль, ногти впились в ладони, костяшки побелели.

— Да, — прорычала она. — Я тогда не знаю, что На Лице Шрамы и Санта делают план убивать Ёси. Я думаю Ёси просто глупый передозировка, да? Но в та ночь ты быть в шкафу, я выходить к машина. Ублюдок Шрамы говорить, Санта и Това ждать снаружи, у нас частный разговор. Потом он ехать машина. На Лице Шрамы сказать мне, он сожалеть о Ёси, это ужасная трагедия и другое такое дерьмо. Он говорить мне, это частный разговор, только он и я. Забыть про Санта, говорит он, Санта не умный человек, не сильный человек. Я ему говорить, все знать, Санта глупый засранец мать его так. Тогда На Лице Шрамы, он говорить мне взять его кейс с заднее сиденье. «Открой кейс», — говорить он мне. И я делать. Больше деньги на хрен, чем я видеть в свою жизнь! Он мне говорить, мы сотрудничать. Мы будем команда. Я говорить, не понимаю. Он говорить: «Эти деньги ты можешь брать, ты дать мне, что я хочу». Я говорить, я не знаю, что он хочет. Он смеяться и говорить: «ОК, наверное, ты не знаешь. Ты для Ёси просто абадзурэ, шлюха с большой пастью и больше ничего». Я так зла, я плевать на него!

— Ты плюнула на него?

— Плюнула на него! — Она шмыгнула носом и вытерла глаза. У нее вырвался нервный смешок, прокатился по машине. — Он съехать с дорога и хватать мои волосы. Я бить его лицо, бац-бац-бац, вот так, потом открывать дверца и бежать. Я бежать и бежать. Прибегаю домой и решаю: с меня хватит. Токио хватит. Следующий день я идти в клуб, давать ключ Таби, сказать ей отдать ключ тебе. Потом Санта узнать. Посылать свои ублюдки-бейсболисты меня схватить.

— Зачем Санте ключ?

— Затем что он — тупой ублюдок чокнутый! Он думать, Ёси дать мне записи, дать музыка. Он думать, я их прятать. Он думать, для этого ключ.

— Вы об этом поспорили с Ёси в ту ночь, когда он умер?

Ольга снова глубоко вздохнула и полезла за сигаретой.

— Хватит вопросы, — выдохнула она вместе с дымом. — Я сейчас больше не думать про Ёси. Я больше ни про что не думать. Моя голова — уже за океан и в Швеция. Шоссе, фонари, вся эта ублюдочная страна — исчезать. Ты тоже исчезать уже.

Даже посреди ночи в Международном аэропорту Нарита было полно красноглазых и страшно измотанных людей, но самой усталой выглядела Ольга. Уродливый флюоресцентный свет подчеркивал отеки и морщины, которых я раньше не видел. Казалось, она измучена не только событиями этой ночи — она душевно измучена. Хотелось бы мне знать, как она выглядела много лет назад, когда вышла из самолета в этом самом аэропорту, молодая красивая женщина, явившаяся покорять огромный чужеземный город, где полно богатых мужчин, которые любят блондинок. Никто не мог предсказать, какими долгими покажутся ей эти десять лет, как из клубов попрестижнее она будет переходить во все менее гламурные, переживет короткий роман со странным журналистом, западет на рок-звезду, а в итоге окажется на крюке в кладовке, связанная и с кляпом во рту. Впрочем, так рассуждать глупо. Помимо нескольких дней, в которые наши траектории совпадали, у Ольги была целая жизнь, о которой я понятия не имел. Может, она будет вспоминать эти годы в Токио как великолепное впечатление, лучшее время своей жизни. В конце концов, за последние дни я убедился, что совершенно не знаю Ольгу Сольшаэр.

Она купила билет на ближайший самолет до Парижа. Оттуда пересядет на стокгольмский рейс. До вылета оставалось сорок минут.

Слишком мало времени, да и не хотелось мне ее прессовать после всего, что она пережила. Я лишь проводил ее в зал ожидания. Ольга уже не плакала. Глаза ее остекленели, она тупо следила за прибывавшими и убывавшими пассажирами. По-моему, последние минуты пребывания на японской земле были для Ольги и самыми спокойными. Но опять же — я ничего не знаю про Ольгу.

Наконец объявили посадку. Ольга вручила мне ключи от машины.

— Омэдэто, — поздравила она меня. — Приз — машина. Не забывай мыть. Она любит мыться.

— Не беспокойся, — сказал я. — Сохраню ее чистой и свежей до твоего возвращения.

Ольга печально улыбнулась и двинулась в очередь. Я крикнул ей вслед:

— Что там было в сейфе?

— А?

— Ключ, который ты мне дала. Что там хранится?

— Ключ у Санта.

— Знаю-знаю. Все равно любопытно. Как бы я вообще нашел этот сейф?

Ольга посмотрела на меня так, словно я испортил идеальную сцену прощания. Вздохнула, слегка склонила набок голову.

— Помнишь песня, которая играть, когда мы встретились?

Я подумал и кивнул.

— Конечно, — без особой уверенности ответил я.

Ольга плавно кивнула. Она смотрела мне в глаза, печальная улыбка вспыхнула и исчезла.

— Теперь не важно, — сказала она.

Повернулась и пошла к цепочке людей, улетавших во Францию, а дальше — бог знает куда. Я еще постоял, посмотрел, как она миновала паспортный контроль. Еще немного посидел, глядя в окно. Первые лучи солнца пробились на горизонте, самолет вырулил на взлетную полосу. Он поднялся в воздух и скрылся, а я все сидел. Наконец я поднялся и вышел на парковку, сел в машину и поехал обратно в Токио. Ехать пришлось быстро, пока я не одумался и не купил билет в Стокгольм. Или в Найроби, в Буэнос-Айрес, в Кливленд. Куда угодно, лишь бы там не слыхали о Ёсимуре Фукудзацу.

Медлительный рассвет не улучшил пейзаж пригородного шоссе. Миля за милей вдоль дороги тянулись провода высокого напряжения, бетонные ограды, уродливые заводы. Как будто Япония пытается привлечь зарубежных инвесторов, прибывающих в аэропорт, наглядным свидетельством попустительских законов об охране окружающей среды.

По пути я перебирал в уме все услышанное. Ольга кое-что прояснила, но я так и не получил готовых ответов. Теперь я точно знал, что Кидзугути спланировал смерть Ёси и сделал своим орудием Санту. Однако я не знал, с какой стати Кидзугути попытался — слишком поздно — предотвратить убийство.