Пыточных дел мастер - Джин Вулф

– Откуда она взялась? – спросил толстяк у Агии.

– Не знаю. Я оглянулась посмотреть, где там Северьян застрял, и увидела, что она вытаскивает его из воды. – Что ж, доброе дело. По крайней мере, для него. Как думаешь, она – сумасшедшая? Или просто поддалась здешним чарам?

– Как бы там ни было, она спасла меня, – вмешался я. – Ты не мог бы дать ей что-нибудь надеть? Она, должно быть, продрогла насквозь.

Я и сам уже пришел в себя настолько, чтобы чувствовать, что промерз до костей.

Толстяк покачал головой и вроде бы поплотнее запахнул свое тяжелое пальто.

– Нет – пока она не отмоется. А для этого ей надо слазать обратно в воду, да еще обсохнуть… Ладно, у меня есть кое-что еще – может, даже получше.

Он вынул из кармана пальто металлическую фляжку в форме собаки и подал ее мне. Кость в собачьей пасти оказалась пробкой. Я подал (фляжку русоволосой девушке, но та, казалось, даже не поняла, что с ней нужно делать. Агия, забрав у нее сосуд, приставила горлышко к ее губам, заставила девушку сделать несколько глотков и вернула фляжку мне. Содержимое оказалось сливовым бренди, огнем опалившим глотку и смывшим горечь болотной воды. К тому моменту, когда я вставил кость обратно псу в пасть, брюхо его опустело более чем наполовину. – Ну вот, – сказал толстяк, – теперь вы, ребята, пожалуй, должны бы рассказать, кто вы такие и что здесь делаете – только не надо мне вкручивать, будто просто любовались пейзажем. Обычных зевак я насмотрелся достаточно, чтобы узнавать, едва они покажутся на горизонте. – Он взглянул на меня. – Хороший у тебя ножичек. Большой…

– Он – переодетый армигер, – сказала Агия. – Получил вызов и пришел за аверном.

– Он-то переодет, а вот ты разве не переодета? По-твоему, я не узнаю парчи для театральных костюмов? И босых ног разглядеть не в состоянии?

– А я про себя ничего не говорила. Ни об одежде своей, ни о сословии. А туфли я просто оставила снаружи, чтобы не испортились от сырости.

Толстяк кивнул – равнодушно, ничем не показав, верит ли он словам Агии.

– А теперь – ты, золотиночка. Вот дамочка в парче уже сказала, что не знает тебя. Но что-то я ей не шибко верю. Думается мне, она о тебе знает поболе моего. Как же тебя зовут?

– Доркас, – сглотнув, ответила девушка.

– Как ты сюда попала, Доркас? Как оказалась в воде? Ты ведь там явно побывала – не могла же так намокнуть, просто вытаскивая нашего юного друга!

От действия бренди щеки девушки порозовели, но лицо по-прежнему оставалось изумленным и почти неподвижным.

– Не знаю, – прошептала она.

– Ты не помнишь, как пришла сюда? – спросила Агия. Доркас покачала головой.

– В таком случае, что последнее приходит тебе на память?

Воцарилась тишина. Ветер, казалось, сделался еще пронзительнее, и я, несмотря даже на выпивку, отчаянно мерз. Наконец Доркас пробормотала:

– Сидела у окна… Там, в окне, были очень милые вещицы – подносы, шкатулки, распятия…

– Милые вещицы? – заметил толстяк. – Так уж и милее тебя самой?

– Сумасшедшая, – сказала Агия. – Либо ушла от своих попечителей и заблудилась, либо попечителей у нее не было вовсе – что вероятнее, судя по состоянию одежды. Забрела сюда, а кураторы проморгали…

– А может, кто-то огрел ее по голове, ограбил и швырнул в озеро, посчитав мертвой. Здесь, госпожа Хлюп-Хлюп, уйма входов и выходов, о которых кураторы и не слыхали! А может, ее принесли хоронить, а она на самом деле просто заснула. Впала в коматоз – или как там это называется… А в воде очнулась.

– Но тогда те, кто ее принес, увидели бы.

– Я слыхал, будто человек, впавший в коматоз, может пробыть под водой очень долго. Ну, как бы оно там ни было, сейчас уже неважно. Пусть сама выясняет, кто она такая и откуда взялась.

Тем временем я, освободившись от накидки, пытался отжать плащ, но оставил на время это занятие, когда Агия спросила:

– Ты все о нас выспросил – а сам-то кто будешь? – Что ж, – отвечал толстяк, – имеешь полное право знать. И я-то дам ответ поправдивее твоих, но после которого должен буду вернуться к своим делам. Я к вам подошел только потому, что увидел, как молодой армигер тонет; всякий приличный человек подошел бы и помог. Но у меня, как и у прочих приличных людей, есть своя работа.

С этими словами он снял свою высокую шляпу, порылся внутри и вынул глянцевитую визитную карточку – раза в два больше тех, что мне доводилось видеть в Цитадели. Он подал ее Агии, а я заглянул ей через плечо. Надпись, украшенная множеством вычурных виньеток и завитушек, гласила:

ХИЛЬДЕГРИН-БАРСУК

Земляные работы любого вида и объема от одного землекопа до 400. В камне не застрянем, в песке не увязнем. Улица Морских Странников, под вывеской

«СЛЕПАЯ ЛОПАТА»,

либо справиться у Альтикамелюса на углу Воздыхании. – Вот кто я таков, госпожа Плюх-Плюх, и ты, молодой сьер, если не возражаешь, чтобы я называл тебя так – во-первых, потому, что ты моложе меня, а во-вторых – оттого, что она тебя постарше, года, может быть, на два. Ну что ж, мне пора.

Я придержал его за плечо.

– Перед тем как упасть в воду, я встретил старика на ялике, и он сказал, что дальше есть кто-то, кто может переправить нас через озеро. Наверное, он говорил о тебе. Ты можешь помочь нам?

– А, тот бедняга, что ищет свою жену… Что ж, мы с ним – друзья давние и добрые; раз уж он меня рекомендовал – так и быть. Для моей шаланды четверо – не груз.

Он зашагал по тропинке, жестом пригласив нас следовать за ним, и я заметил, что сапоги его, смазанные салом, погружаются в примятую осоку еще глубже, чем мои.

– Она с нами не пойдет, – сказала Агия. Но Доркас, шедшая следом, выглядела так одиноко, что я приотстал и шепнул ей:

– Я бы одолжил тебе накидку, но она так намокла, что в ней ты только хуже замерзнешь. Ступай по этой же тропинке в другую сторону – и выйдешь в коридор; там гораздо суше и теплее. А там найдешь дверь с надписью «Сад Джунглей» – за ней солнце жарит вовсю, сразу согреешься…

Тут я осекся, вспомнив встреченного в Саду Джунглей пеликозавра, но, быть может, к счастью, Доркас ничем не показала, что слышит меня. Что-то в выражении ее лица говорило мне, что она боится Агии или, по крайней мере, хоть смутно, но сознает, что Агии не нравится ее присутствие. В остальном же она будто вовсе не замечала, что происходит вокруг, и шла вперед подобно сомнамбуле.

Видя, что слова мои ничуть не ободрили ее, я начал снова:

– В коридоре сидит один из кураторов. Он наверняка постарается найти сухую одежду для тебя.

Агия обернулась к нам; ветер разметал ее каштановые волосы.

– Северьян, попрошаек на свете – в избытке! Всех не обогреешь!