Иерусалим. Один город, три религии - Карен Армстронг

Храм был средоточием смысла бытия, сердцем веры. Без него жизнь ничего не стоила, и похоже, в эти мрачные времена многие иудеи утратили веру. Распространенное мнение, будто народ полностью «перерос» идею Храма, не соответствует действительности. Открывая новые способы переживания божественного, евреи все равно считали центром своей религии святыню в Иерусалиме. Чтобы пережить невосполнимую утрату, им требовалась вся сила духовного созидания, имевшаяся в их распоряжении.

Еще во время осады Иерусалима римлянами рабби Иоханан бен Заккай, фарисейский законоучитель, пользовавшийся огромным авторитетом и уважением, сумел выбраться из обреченной столицы. Ученики распустили слух о его смерти и вынесли за пределы Иерусалима в гробу. Подобно другим фарисеям, бен Заккай всегда неприязненно относился к революционному экстремизму зелотов и осуждал массовое самоубийство повстанцев в 73 г. в крепости Масада, которое они совершили, чтобы не склониться перед властью Рима. Благодаря своим умеренным взглядам бен Заккаю и его единомышленникам удалось сохранить доверие Рима после уничтожения Храма. По преданию, законоучитель обратился к самому императору Веспасиану и испросил разрешение основать школу, где бы иудеи могли изучать Закон и молиться: это, уверял он, будет духовный центр, а не рассадник революционной смуты. Просьба была удовлетворена, и в городе Явне на берегу Средиземного моря открылась иешива – высшее религиозное учебное заведение, где бен Заккай вместе с другими законоучителями-раввинами, многие из которых в свое время служили священниками в Храме, приступил к созданию нового иудаизма. Лишившись в 586 г. до н. э. Первого Храма, иудеи нашли утешение в изучении Торы. Теперь в иешиве Явне и других подобных духовных учебных заведениях, появившихся в Палестине и Вавилонии, раввины, вошедшие в историю как таннаи, начали работу по кодификации складывавшегося веками Устного закона. Итогом их трудов был кодекс, получивший название Мишна. Мишна стала для евреев новым Иерусалимом, позволяющим им ощутить божественное Присутствие, где бы они ни находились. Раввины учили, что всякий раз, когда иудеи соберутся для совместного изучения Торы, среди них воссядет Шехина – Присутствие Бога (Ялкут Шимони, Шир га-ширим 1:2). Многие законы касались храмового ритуала, поэтому по сей день евреи, изучая их, мысленно воссоздают образ утраченного Храма и в этом образе снова обретают ощущение божественного, когда-то заключенного в Двире. Когда таннаи завершили свой труд, законоучители следующего поколения – амораи – комментировали толкования таннаев. Так появился Талмуд, который сохранил эти раввинистические дискуссии о Торе и донес их до наших дней, преодолевая барьеры времени и пространства. Напластования комментариев и толкований стали как бы стенами символического Храма, окружающими Божественное Присутствие, и можно приблизиться к Богу, изучая священные тексты.

Выстраивая здание нового иудаизма, раввины подчеркивали также, что теперь милосердию и состраданию предстоит заменить прежние жертвоприношения животных.

Однажды, когда рабби Иоханан бен Заккай покидал Иерусалим, за ним следовал рабби Иегошуа, и они увидели Храм в руинах.

«Горе нам! – воскликнул рабби Иегошуа – разрушено место, где искупались грехи Израиля!»

«Сын мой, – отвечал рабби Иоханан, – не печалься. У нас есть другой способ искупления, равный Храму. И что это? Это деяния милосердия и любви, ибо сказано: "Милости хочу, а не жертвы"»[42].

(Авот де рабби Натан 6)

Деятельное сострадание исстари считалось непременным спутником сионского культа, теперь же милосердным деяниям предстояло сделаться единственным способом искупления грехов Израиля. Эта идея была абсолютно новой для своего времени – в Древнем мире религиозный культ казался немыслимым без той или иной формы жертвоприношения. Но поскольку Храма более не существовало, раввины учили своих соплеменников видеть Божественное в ближнем. Некоторые из них высказывали мнение, что мицва «Люби ближнего твоего как самого себя» (Лев 19:18) есть «величайший закон Торы» (Сифра 19:8). Всякое преступление против другого человека объявлялось равносильным отрицанию самого Бога, который создал людей по своему образу и подобию. Убийство, таким образом, было не просто нарушением закона, а святотатством (Мехильта 21:73). Бог на заре времен создал одного-единственного человека, чтобы показать нам, что всякий, кто отнимет одну человеческую жизнь, заслуживает такого же наказания, как за уничтожение целого мира. И наоборот, кто спас одну душу, тот спас целый мир (Санхедрин 4:5). Унижать кого бы то ни было, даже язычника или раба, значит уничтожать образ Божий (Бава Мециа 58Б). Евреи должны понять, что всякий их контакт с другим человеком есть встреча со священным. Теперь, когда исчезла возможность соприкоснуться с Богом в священном пространстве Храма, следует находить божественное в ближних. Фарисеи всегда говорили о важности милосердия, но, как мы уже упоминали в предыдущей главе, утрата Храма помогла им совершить переход к более «человеческой» концепции священного.

Законоучители не теряли надежды, что в один прекрасный день Храм будет восстановлен, – ведь после предыдущего разрушения это, вопреки всему, произошло, – но считали, что будет мудрее и надежнее предоставить восстановление Богу. Однако следовало позаботиться о том, чтобы евреи не забыли Иерусалим. Раввины ввели законы, препятствующие эмиграции из Палестины, а также требование трижды в день читать молитву «Восемнадцать благословений» как замену утренних и вечерних жертвоприношений. Еврею следовало произносить эти благословения, где бы он ни находился. Едущему верхом полагалось спешиться и повернуться лицом в сторону Иерусалима, или, по крайней мере, обратить свое сердце к разрушенному Двиру (М Брахот 4:5). Из текста благословений видно, что Иерусалим, невзирая ни на что, все еще рассматривался как обиталище Бога:

И в Иерусалим, город Твой, по милосердию Своему возвратись, и обитай в нем, как обещал Ты; и навечно восстанови его в скором времени, в наши дни; и престол Давида поскорее в нем утверди. Благословен Ты, Господь, строящий Иерусалим!

(14-е благословение)

В представлении части раввинов Шехина (персонификация божественного Присутствия) продолжала пребывать подле западной стены Двира, уцелевшей по воле Провидения (Ялкут Шимони, Млахим А 8). Другие считали, что она все же ушла из Иерусалима, но покидала его неохотно, медленно отступая: три года она «находилась на Масличной горе и трижды в день взывала» (Псикта де рабби Кахана 103а). Евреи помнили, что в видении Иезекииля слава Бога Израилева возвращалась в Иерусалим со стороны Масличной горы, и у них возник обычай собираться там в знак того, что они верят в будущее возвращение Бога в Священный город.

Некоторые иудеи в поисках утешения обращались к мистицизму. Раввины зачастую с сомнением относились к этой форме духовности, но сами мистики считали свои полеты к небесному Престолу Господню вполне совместимыми с раввинистическим иудаизмом. Нередко они для авторитетности приписывали собственные видения каким-нибудь известным раввинам из иешивы. После падения Храма мистика небесных чертогов пробрела принципиально новое значение. Земное отражение престола Господня, увы, было уничтожено, но небесный престол оставался нерушимым, таким образом, сохранялась возможность достичь его в воображаемой духовной алие – восхождении в небесные миры. Так, автор Второй Книги Варуха, созданной примерно через 30 лет после разрушения Второго Храма, утверждал, что небесный Иерусалим вечен. Это место, – говорил в видении Бог Варуху, – «будет открыто у меня, уготованное здесь от времени, когда Мне на мысль пришло создать Рай». Именно его Господь «начертал на дланях» своих (Ис 49:16), и однажды эта божественная реальность снова вернется в мир (2 Вар 4). Он опять обретет реальные очертания в земном городе на древнем месте святости, и Господь воссядет в земном мире со своим народом. Примерно в те же времена автору 3-й (4-й) книги Ездры явилось сходное видение, где тоже воплощался в реальность небесный Иерусалим. Земной Сион разрушен и погиб, но у Бога остался его небесный прообраз. Настанет время, «и явится невеста, и являясь покажется, – скрываемая ныне землею» (3 Езд 7:26). Этот новый Иерусалим станет земным раем: кто поселится в нем, сможет наслаждаться близостью к Господу; порок будет низложен и смерть поглощена победой. Исчезнет боль разлуки и утраты, что накрыла иудейский мир в 70 г., и восстановится первоначальная гармония Эдема.