Иерусалим. Один город, три религии - Карен Армстронг

Дальнейшую судьбу Иерусалима христиане вполне могли считать Божьим наказанием. В 118 г. римским императором был провозглашен полководец Публий Элий Адриан, один из самых выдающихся государственных мужей, когда-либо носивших этот титул. Он избрал своей целью не расширение империи, как его предшественники, а ее консолидацию. В идеале Адриан стремился построить мощное объединенное государство, всеобщее братство, где каждый гражданин, независимо от расовой и национальной принадлежности будет чувствовать себя дома. Одним из главных средств популяризации и претворения в жизнь этого идеала стало для Адриана личное посещение своих владений. Почти половина царствования императора прошла в постоянных разъездах в окружении внушительной свиты – со стороны должно было казаться, что сама столица империи пустилась в путь. Останавливаясь в каждом большом городе, Адриан выслушивал прошения и одаривал местное население в надежде оставить по себе впечатление правителя милостивого и могущественного. В особенности нравилось ему оставлять памятники своего посещения, как правило, в виде каких-либо монументальных сооружений: в Афинах был построен храм Зевса, в Антиохии, Коринфе, Кесарии и те же Афинах – акведуки. Эти дары служили материальным воплощением связи с Римом и постоянно благоволения императора к своему народу. Прибыв в 130 г. в Иерусалим, Адриан решил преподнести в дар народу Иудеи новый город. Взамен неприглядных развалин и убогих казарм щедрый император вознамерился возвести прекрасный современный город и назвать его Элия Капитолина – в честь своей императорской персоны и римских богов Капитолийского холма, которые отныне станут покровителями города. Узнав о планах Адриана, иудеи содрогнулись от ужаса – ведь на древнем Сионе, где прежде находился Храм Яхве, предполагалось поставить храм Юпитера, а по всему городу настроить святынь другим языческим божествам. Это был удар в самое сердце: за долгие века слова «Иерусалим» и «Сион» стали центральным элементом национального самосознания евреев Иудеи и диаспоры, неотделимым от имени Бога. Теперь их должны были сменить имена языческого императора и его идолов. После того, как иудейский Иерусалим шестьдесят лет пролежал в руинах, ему по воле императора предстояло исчезнуть, чтобы больше не подняться. Все то, что значил для евреев Сион, римляне хотели стереть с лица земли. Прежде Иерусалим страдал от войн: дважды победоносная армия неприятеля сровняла с землей весь город, неоднократно враги оскверняли Храм, сносили городские стены. Но впервые враждебные действия выражались не в разрушении, а в строительстве, которое всегда считалось в Иерусалиме деятельностью не только материальной, но и религиозной. От века оно противостояло угрозе хаоса и полного уничтожения, но здесь стало оружием в руках победоносной империи. Строительство Элии Капитолины означало конец иудейского Иерусалима и его святыни, символизировавшей целый мир и самую душу народа. Все это навсегда погребалось под постройками римского города. Имперское строительство воспринималось, таким образом, как акт, противоположный творению, низвергающий мир в состояние хаоса. Увы, это был не последний случай в истории Иерусалима, когда горожане с горечью взирали, как изменяются до неузнаваемости дорогие сердцу места, исчезая под улицами, памятниками и символами враждебной власти, и чувствовали, что растаптывают их собственные души.

Будем справедливы к Адриану – он наверняка не предвидел подобной реакции. Ну кто бы отказался получить благоустроенный современный город вместо жалких развалин? Масштабное строительство могло обеспечить людей работой, а новый город способствовал бы обогащению всего региона. Мрачные руины напоминали о прошлой вражде, и их следовало изжить в интересах всеобщего братства и дружбы, чтобы римляне и иудеи, оставив позади печальное прошлое, вместе трудились ради мира и процветания этой земли. Таково было кредо Адриана. Он не отличался любовью к иудаизму, который представлялся ему примитивной религией. Упрямое желание иудеев обособиться от других народов шло вразрез с идеалом культурного объединения империи, их требовалось тащить – при необходимости силой – в современный мир. Адриан был далеко не первым правителем, который во имя торжества прогресса и современности уничтожал традиции, неразрывно связанные с национальным самосознанием людей. В 131 г. он издал ряд указов, направленных на то, чтобы заставить евреев отказаться от их диковинных обычаев и жить как все прочие народы греко-римского мира. Указами объявлялись вне закона обрезание – обычай, казавшийся Адриану варварским, – посвящение раввинов, изучение Торы и общественные собрания иудеев. Это был новый удар по народу. Теперь даже самые умеренные и послушные властям раввины поняли, что новой войны с Римом не избежать.

Однако на сей раз иудеев не удалось застать врасплох. Их новая кампания против римлян была тщательно, до мельчайших деталей спланирована и организована. Ни единой стычки не произошло, пока не завершились полностью все приготовления. Вождем восстания стал Шимон Бар-Косва, опытный и расчетливый военачальник, который вел партизанскую войну, старательно избегая больших сражений. Как только римляне отправили Десятый легион из Иерусалима на поддержку войскам в провинции, Бар-Косва немедленно занял город. Вместе со своим дядей священником Элеазаром он вынудил всех неевреев покинуть Иерусалим и, по предположениям историков, попытался, насколько это было возможно, возобновить обряды жертвоприношений на Храмовой горе. Один из наиболее выдающихся законоучителей и мистиков тех дней, великий рабби Акива объявил Бар-Косву Мессией и предпочитал называть его Бар-Кохба, что по-арамейски означает «Сын звезды». Неизвестно, рассматривал ли себя Бар-Косва с этой точки зрения; скорее всего, он был слишком занят планированием своей военной кампании, чтобы предаваться эсхатологическим размышлениям. Но в Иерусалиме чеканились монеты с надписью «Шимон князь и Элеазар священник», а это может означать, что эти двое выдающихся мужей все-таки видели себя мессиями – соответственно, светским и религиозным, – согласно представлению, восходящему к временам Зоровавеля. На других монетах было выбито «За освобождение Иерусалима». Однако борьба с Римом с самого начала была обречена на провал. Бар-Кохба со своими сторонниками сумел продержаться три года. Адриану пришлось отправить в Иудею одного из лучших своих военачальников, Секста Юлия Севера. Малочисленные по сравнению с римским войском повстанцы не могли бесконечно противостоять военной мощи империи, а защищать лишенный крепостных стен и фортификационных сооружений Иерусалим было в принципе невозможно. Римляне принялись методично уничтожать очаги сопротивления в Иудее и Галилее. Историк Дион Кассий сообщает, что они захватили 50 крепостей, уничтожили 985 селений и уничтожили 580 000 иудейских повстанцев: «…а что до тех, кто умер от голода, болезней или погиб в огне пожаров, то их было без счета. Почти вся Иудея была опустошена» (Дион Кассий, Римская история LXIX:12). В 135 г. Бар-Кохба оставил Иерусалим и погиб, обороняя свой последний оплот крепость Бетар. Но восстание нанесло Риму столь тяжелый урон, что император Адриан, сообщая Сенату о победе, не смог употребить традиционную вступительную формулу «Я и моя армия здравствуем» (Дион Кассий, Римская история LXIX:12). В Риме больше не смотрели на евреев как на сломленный забитый народ – они стали вызывать уважение, смешанное с ненавистью.