Под кожей - Мишель Фейбер

— Что-то не так? — прокряхтел он, надсаживаясь в усилиях переложить свою ношу на снабженный колесиками поддон. Попытка поднять водселя, ухватившись за его слишком свободный свитер, успехом не увенчалась.

— Нет, — сказала Иссерли. — Я иду с вами, вот и все.

Она прошла вперед, подождала, прислонившись к стене амбара, пока тянувшие поддон с погруженным на него водселем мужчины не нагонят ее.

— Э-э… что-нибудь случилось? — спросил Енсель.

— Нет, — ответила Иссерли, спокойно наблюдая за тем, как они бестолково копошатся в двери. — Просто хочу посмотреть, что будет дальше.

— Правда? — озадаченно произнес Енсель. Другие двое повернули головы, чтобы обменяться взглядами. После чего безмолвно зашаркали по полу амбара. Иссерли шла рядом с тележкой.

У лифта случилась неловкость еще и большая. Ясно было, что места в нем хватит лишь для мужчин и их груза, а Иссерли вместе с ними в лифт не поместится.

— Эм-м… знаешь, там и смотреть-то особенно не на что, — с глупой ухмылкой сообщил Енсель, заскакивая вместе с дружками в огромный металлический барабан.

Иссерли сдернула с носа очки, подвесила их у себя на груди, просунув дужку под измахрившийся край своего декольте, и вперилась в Енселя стальным взглядом.

— Без меня не начинайте, — потребовала она, когда дверь лифта стала закрываться.

Стоя в пустом, тускло освещенном лифте, Иссерли спускалась под землю — все глубже и глубже. Она миновала уровень Питания и отдыха, затем тот, где спали мужчины.

Уходя вниз по хорошо смазанной, почти не создававшей трения шахте, она не сводила взгляда с линии, по которой дверь откроется, когда лифт достигнет Транзитного уровня. Он был третьим, если считать от поверхности, подземным этажом. Ниже Транзитного находились только вольеры водселей.

Она ожидала, что, спустившись так низко, попадет в тиски тревоги, а то и паники. Однако, когда лифт остановился на внушительном расстоянии от поверхности земли и половинки его двери разъехались, Иссерли не ощутила даже тошноты. И поняла — все обойдется. Она получит то, что ей нужно.

Разделочная была самой большой в лабиринте образующих Транзитный уровень соединенных комнат. Просторная, с высокими потолками и резким светом, не оставлявшим даже намека на тень ни в одном ее углу, она походила на автомобильный салон, лишенный обычного его содержимого и переоборудованный для выполнения задач свойства более органического. Дышалось здесь легко, благодаря немалому количеству вмонтированных в беленые стены кондиционеров. Воздух Разделочной даже попахивал, отдаленно впрочем, морем.

Вдоль трех ее стен тянулись длинные металлические лабораторные столы, за которыми сейчас никто не работал. Енсель и прочие мужчины, равно как и Унсер, Главный раздельщик, стояли в центре зала, у хитроумного агрегата, именовавшегося, как знала Иссерли, «Люлькой».

Собранная из деталей обычных фермерских механизмов, «Люлька» представляла собой шедевр конструкторской мысли. Основу ее составлял снятый с бульдозера подъемный механизм, к которому приварили изготовленную из нержавеющей стали поилку для скота. Над поилкой на уровне человеческой груди располагался двухметровый обрезок зернового желоба с загнутыми вовнутрь опасными острыми краями. Поблескивающий, элегантный, как гигантский соусник, желоб, наклон которого изменялся укрытыми от глаз шарнирами, находился сейчас в идеально горизонтальном положении.

Управлял механизмом наклона Енсель, страшно гордившийся тем, что ему доверен ответственный пост личного ассистента Главного раздельщика; двое его дружков исполняли сейчас работу, не требовавшую особо точного глазомера — раздевали лежавшего рядом с «Люлькой» водселя.

Унсер, Главный раздельщик — или мясник, как он все еще предпочитал себя называть, — омывался. Подтянутый, жилистый мужчина, Унсер оказался бы, став двуногим, лишь на самую малость выше Иссерли. Зато он обладал узловатыми запястьями и мощными руками, которые протягивал сейчас, присев на корточки, к металлической ванне.

Унсер поднял свою почти до странного маленькую, покрытую жесткой щетиной голову и потянул носом воздух, словно почуяв появление в нем незнакомого запаха — Иссерли, не водселя.

— Ар-рум, — пророкотал он. Это не было словом из языка людей либо водселей. Унсер просто прочищал горло.

Иссерли вышла из лифта и тот закрылся за ее спиной. Она предполагала, что ее встретят выражениями недовольства или приветствиями. Но не получила ни тех, ни других — мужчины продолжали заниматься своими делами так, точно она была невидимкой. Енсель катил к рабочему месту Унсера тележку с поблескивавшими инструментами. Двое его раздевавших водселя закадычных дружков сопели и пыхтели от усилий, которых требовала выполняемая ими работа, впрочем, звуки эти заглушались доносившейся отовсюду музыкой.

Настоящая музыка, человеческая, изливалась в Разделочную из врезанных в ее стены динамиков. Тихое пение и треньканье инструментов сообщали Разделочной согревавший душу привкус родного дома, пропитанного ароматом памятных с детства мелодий, умиротворенно шипевших и погуживавших.

Мужчины уже стянули с новодоставленного водселя пушистый свитер и теперь возились с прочей его одеждой. Бледное тело водселя оказалось закутанным во многие слои ткани, похожие на листы капустного кочана или луковичную шелуху. Собственно водселя было под ними меньше, чем надеялась Иссерли.

— Аккуратнее, аккуратнее, — проурчал Унсер, увидев, как эти двое неуклюже заскребли по лодыжкам водселя, стягивая с него толстые шерстяные носки. Голени сидящего в вольере животного вступают в непосредственный контакт с экскрементами, которые оно извергает, и потому любая ранка на ногах грозит нагноением.

Натужно отдуваясь, двое завершили свою работу и бросили последнюю маленькую одежку поверх груды прочей. Все эти годы Иссерли получала уложенную в пакет одежду и личные вещи водселей у двери амбара; сегодня она впервые увидела, как такой пакет наполняется.

— Ар-рум, — снова пророкотал Унсер. Помогая себе хвостом, он на задних ногах подошел к «Люльке», так и держа руки вытянутыми вперед. Они отливали чернотой, такой же, как у Амлиса, даром что весь прочий мех Унсера был серым. Впрочем, объяснялось это тем, что он только-только вымыл их по самые плечи и мех, пропитанный водой, плотно прилег к коже.

Унсер смерил Иссерли резким взглядом, словно бы лишь теперь обнаружив ее присутствие.

— Чем могу быть полезен? — строго спросил он, соединив руки кружком и разглаживая ладонями мех предплечий. Капли воды падали на пол у его ног.

— Я… просто пришла посмотреть, — ответила Иссерли.

Главный раздельщик впился в нее подозрительным взглядом, и Иссерли обнаружила вдруг, что горбится, прикрывая груди скрещенными руками, стараясь придать себе облик, сколь возможно более человеческий.

— Посмотреть? — недоуменно повторил Унсер и взглянул на мужчин, силившихся оторвать водселя от пола.