Рожденные в СССР. Прорыв - Ал Коруд

самая настоящая конспирация. Колонны бронетехники каждодневно курсировали туда-сюда. Это же все-таки воинская часть и неподалеку был полигон со стрельбищем. К тому же надо было привозить горючее и свежие продукты. Да и достать его в бронированной машине труднее. Но все равно Семена не покидали давно забытые ощущения. Выхлоп сгоревшего бензина, запах масла и еще чего-то трудноуловимого. Точно, из пулемета КПВТ этого БТР 70 недавно стреляли! Его тут же накрыло, и Ракитин на некоторое время выключился из окружающего мира.

Очнулся он, ощущая во рту влагу. Рядом сидел Рашид с флягой и с тревогой взирал на товарища:

— Сеня, ты чего? Плохо стало? Это от бензина? Мехвод зараза, при заправке пролил немного.

Ракитин выпрямился и отодвинулся, стараясь удобней разместиться на жесткой скамейке.

— Да не, все нормально. Это так…пройдет.

Один из «волкодавов» прапорщик Милохин покачал головой:

— Где уж нормально? На тебе лица нет, Семен. Держи таблетку и запей.

— Это что?

— Неважно, но бодрит хорошо. Проверено!

После таблетки и в самом деле отпустило. Ракитин вытер рукавом вспотевший лоб. Опять накатило и не вовремя. Та проклятая война не отпускала его даже в другом мире. Здесь её точно не будет. Но где гарантия, что не случится иная и более страшная? Люди в массе своей идиоты, особенно политики. Нужен разговор с военными. Высокого ранга. Его размышления прервал вопрос волновавшегося за него Феткулина:

— Сеня, тот проклятый штурм вспомнился?

Семен некоторое время смотрел на пристально смотрящих в его сторону военных. Их подготовка не ему чета. Это элита элит. Их готовили серьезно, им можно рассказать о сущем кошмаре, в который он попал по молодости.

В итоге короткое «эссе» о зимнем штурме города Грозный образца девяносто пятого года заняло всю дорогу. Как понукаемая министром обороны Пашей-Мерседесом русская армия опрометчиво ворвалась в город. Как генералы, повинуясь приказам алкаша президента, умывали кровью неподготовленные подразделения и части, подставляя необученных молодых бойцов под пули и гранаты чеченских мятежников. Как на улицах некогда русского города-крепости уничтожали русский же генофонд в угоду нацменам олигархам.

— Они чаще всего стреляли по бронетехнике сверху, с крыш. БМП и бэтеры сгорали на раз. Мы, когда шли за первыми колоннами следом, видели машины, уже занесенные снегом. Закопчённые со странными черными фигурами, лежащими поверх брони. Потом они к своему ужасу поняли, что это были сгоревшие экипажи, которые не успели спастись. Взрослые мужики слушали рассказ человека из их возможного мрачного будущего молча, только перекатывающиеся кадыки говорил об их переживаниях. У многих были за плечами выезды в «горячие точки» планеты. У Советского Союза обширные интересы в мире. Но сей час запахло настоящей войной, с применением артиллерии, авиации и десятков тысяч солдат. Вряд ли среди действующих младших командиров Советской Армии остались к этому времени ветераны похожих сражений.

— Больше всего в первые дни штурма пострадала 131 Майкопская бригада. Её комбриг погиб. Из 26 танков, что вошли в Грозный, сожгли 20, из 120 БМП его покинули лишь 18. Тела погибших солдат бригады собирали больше месяца. Помято оказалось, что командование части долго определяло по спискам, кто пошел на штурм Грозного. То есть перед этим командиры рот и батарей даже не успели толком посчитать людей. Потери получились существенными, и не только у них.

Рашид прокомментировал:

— Ну и бардак! Как так можно?

Кто-то из волкодавов присвистнул:

— Ничего себе горцы дали прикурить нашим.

Кто-то криво усмехнулся:

— Чечены всегда были хорошими воинами. И они находились в своем отлично знакомом им городе. Но почему у техники такие большие потери?

Ракитин пожал плечами:

— Причин телега и маленькая повозка. Отсутствие четкого плана и полнейшая несогласованность действий. Меня, например, в академиях не учили. Но я точно знаю, что перед штурмом Берлина была тщательно проведена подготовка вплоть до сооружения макета местности, на которой придется действовать. И все равно не всегда все шло по плану. А тут по прихоти придурка министра людей бросили буквально в топку.

Феткулин странно глянул на опекаемого:

— Ты правильно сказал. План — всему голова. И не всегда одна голова лучше.

Семен повернулся:

— Вы затем меня позвали? Сторонняя оценка?

— У тебя был настоящий боевой опыт. И ты интересовался военной историей. А чужие знания всегда пригодятся.

— Правильно. Спрашивайте.

Милохин тут же воспользовался оказией:

— Большие потери танков отчего? Как я понял, тяжелого вооружения у мятежников не было.

Ракитин собрался с мыслями. Не хотелось вспоминать те проклятые дни, но приходилось.

— Они грамотно использовали тактику городской герильи. Не знаю, кто их готовил, но ведь многие из них служили в советской армии. И командовал мятежной республикой генерал. У них было время для подготовки, распределения обороны города по секциям, оборудованию позиций и складов с боеприпасами. Чеченцы грамотно использовали подвалы и подземные коммуникации. К тому же к ним приехали исламские экстремисты и наемники. Это, кстати, Мясников тогда разведал. И успел командованию сообщить. Только вот дошел ли доклад до адресата, я не знаю.

Ну а наши доблестные командиры набрали в состав штурмовых колонн, кого смогли. С миру по нитке, подразделению бойцы. Даже поваров и писарей засунули в штурмовики. На танках стояли пустые коробки динамической защиты. Ни мехводы, ни стрелки не были подготовлены к боям в городских условиях. Зачастую вообще не имели никаких воинских навыков. Войска не занимались боевой учебой и слаживанием. И это после недавней афганской войны, давшей огромный опыт.

— Чечены к тому же оказались безмерно жестоки. Резали нашим пленным уши, выкалывали глаза, а то и вовсе отрезали головы. Обезображенные трупы русских частенько по ночам подбрасывали для устрашения к армейским блокпостам. Не раз я слышал рассказы о том, что при штурме президентского дворца наших пленных выставляли как живой щит в окна. Русского солдата никто не жалел. Ни власти, ни враги.

— Суки!

— Как так можно относиться к пленным?

Один из «волкодавов» с косым шрамом на щеке мрачно отметил:

— Парни, вы просто давно не имели дел с дикарями. Жестокость для них скорее норма. Только вот русских не так просто запугать.

Семен внимательно посмотрел на ГРУшника. За стальными глазами наверняка скрывались горячие акции за «государственные интересы». Черт бы их подрал!

— Товарищи бойцы, а вы сами уверены, что и на настоящий момент наша армия готова к войне? Я вот очень нет.

— А сам ты был тогда готов? — третий, молчавший до поры до времени чернявый, похожий на цыгана «волкодав» сверлил глазами человека из будущего.

Снова этот проклятый запах! Ракитина повело.

— Сеня, хлебни!

— Спасибо.

В этот раз во фляге оказалась вовсе не вода.

— Может, хватит? На тебе лица нет. Доедем до места, подышишь свежим воздухом.

— Да ничего. — Семеня тяжело вздохнул. — Память все равно никуда не денешь. Видимо, те проклятые воспоминания и на том свете будут появляться. Что же до меня? Я за всю службу до этого стрелял всего три раза. Первый — десяток патронов после присяги. Во второй раз, когда у нас в части была высокая комиссия. Палили просто куда-то в ту сторону, а по мишеням попадали специально назначенные офицеры. Третий раз дали пострелять сколько душе угодно уже перед выездом на войну. Никто толком не учил стрелковым навыкам, так что не уверен, что я куда-то попал. Да и это было неважно.

— А чем же вы тогда занимались на службе?

— Ну что сказать, стояли в нарядах, охраняли склады. Но в основном работали в ближайшем городе и поселке.

Милохин сдвинул назад берет:

— Что, значит, работали?

— То и значит. Копали, таскали, грузили. Это же святые девяностые! Каждый выживал как мог. Мы тогда получили лишь одну полную свободу — подохнуть любым способом. Генералы воровали по-крупному, продавали налево оружие и боеприпасы. Или вы считаете, что оружие мятежникам в сопредельные республики попало просто так? Кораблями оно шло в Африку, эшелонами куда поближе. Масштабы того воровства до самого момента моей смерти скрывалось. А это скорее всего миллиарды долларов. Рашид, не смотри так. Я пытался еще в девяностые расследовать то дело.

Феткулин зыркнул:

— И как, получилось?

— Сначала уши оборвали редактору. В меня стреляли.

— Этот