За час до убийства (сборник) - Владимир Вычугжанин

Но именно покровительство сотрудника спецслужб и послужила поводом для многочисленных пересудов и нелепых домыслов, когда в редакции началась та самая злополучная свара. Некоторые недоброжелатели (а таких оказалось немало) утверждали, что, мол, это я, Олег Пеньчук, с подачи спецслужб подкинул в редакционную почту проклятое письмецо, принесшее всем нам (а больше всех – мне!) столько бед. Якобы представители власти таким образом решили проверить нашу и без того едва дышащую газету на прочность.

Но, во-первых, мы по новому Закону о печати и не должны были отвечать на письма читателей, тем более, анонимные. Во-вторых, расследование сомнительной ситуации в лицее поручил мне сам редактор, Евгений Иванович Бутыльков.

В-третьих, и это надо учитывать непременно, события, участником и свидетелем которых я стал, разворачивались в 90-х годах прошлого века. Сами помните, какое это было время – трудное, непредсказуемое. В самом деле, кто бы мог предсказать, какой кошмарной историей завершится поручение редактора.

Действительно, кто бы мог подумать, что из-за какой-то злосчастной анонимки в нашей славной редакции поднимется небывалая заварушка?

По правде сказать, никакого скандала и не получилось бы, если бы не нахальство и любопытство Матрены Зевако. Бывшая сотрудница отдела партийной жизни, а ныне корреспондент сектора трудовых проблем (!?), худущая и злая баба, Матрена не оставила наглую привычку заглядывать без спроса в редакторскую почту. Вот и сегодня, с утра пораньше, воспользовавшись отсутствием в приемной секретаря Элеоноры Ивановны (а проще – Эллы), Зевако сунула свой острый нос в бумаги, лежавшие на столе, и нашла письмо, адресованное лично редактору Бутылькову.

Матрена прочитала послание раз, прочитала два, а потом смачно плюнула на листок и швырнула его в урну. Этот яростный жест привлек внимание другого уважаемого сотрудника нашей газеты Петра Кирюхина. Непричесанный и неумытый Петя тоже имел гнусную привычку ошиваться около приемной редактора в тихие утренние часы.

Кирюхин коршуном ринулся к урне, достал оплеванное письмецо и, несмотря на активное сопротивление Матрены, внимательно ознакомился с его содержанием. А, прочитав, дико загоготал и побежал делиться радостью в свой отдел. Вскоре вся похмельная публика из сельскохозяйственного и промышленного отделов наслаждалась невиданным шедевром эпистолярного жанра.

Бурное веселье прекратилось лишь с появлением секретарши редактора. Грудастая, задастая Элла выхватила письмо у веселящихся мужиков, вытолкала их из приемной, а злополучный листок вернула в папку с надписью «Входящая корреспонденция». Но злобную Матрену явно не устраивал такой финал. Игнорируя секретаря, она ринулась в кабинет главного редактора.

Евгений Иванович, принимавший в уютном одиночестве традиционную утреннюю рюмочку коньяку, чуть не поперхнулся при виде незваной визитерши. А потому и выслушал ее довольно хмуро.

– Неужели «Рабочее слово» опустится до уровня «желтой» прессы?! – возопила Зевако. – Грязными анонимками пусть занимаются правоохранительные органы!

– А мы что – хуже что ли «Бизесмена»! – тут же сцепился с Матреной просунувшийся в кабинет Петя Кирюхин. – Можем и мы интереснейшие разоблачения публиковать!

Редактор Бутыльков смотрел на орущих подчиненных и ничегошеньки не понимал. Он еще не читал проклятой анонимки и не подозревал о ее существовании.

– О чем речь? – спросил он Эллу, которая деликатно, но настойчиво вытесняла наглых скандалистов из кабинета шефа.

– Да вот, пришло одно странное письмо, – и Элла положила многострадальный листок на стол редактора.

– Ну что ж, – выдавил Евгений Иванович, – через полчаса начнется плановая планерка – на ней все и обсудим!

Явно неуспокоенные таким заверением бузотеры были вынуждены покинуть кабинет под натиском секретарши. Ушла и Элла, плотно прикрыв за собой дверь. Евгений Иванович хлопнул вторую традиционную рюмочку и глубоко задумался. Мрачный дядя, с тяжелым взглядом и тяжелым задом, наш редактор решал самые простые дела неспешно и самым неожиданным образом.

Анонимка

Листок в линеечку, вырванный из обыкновенной ученической тетрадки. Страница исписана ровными круглыми каракулями, старательно имитировавшими детский почерк. Какие-то гады пытались уверить нас, сотрудников уважаемой областной газеты «Рабочее слово», что автор этого письмеца – наивная 15-летняя девчонка.

Со временем привыкаешь ко всякой нелепице. Помотавшись со злополучной анонимкой по многочисленным инстанциям, мы перестали воспринимать ее потрясающую абсурдность. Поиски истины привели нас даже в криминалистическую лабораторию, к экспертам – почерковедам. Милая дама, приступившая к изучению круглых каракуль, вдруг громко расхохоталась. Встретив недоумевающий взгляд репортера, графологиня извинилась: нельзя же, мол, подобное читать без смеха!

Однако происходило это значительно позже. А пока письмецо лежало на рабочем столе главного редактора.

«Дорогая редакция! – говорилось в письме. – Я давно мечтала поступить в экономический лицей. (Далее «школьница» рассказывала о своих, а, вернее, папашиных усилиях по «внедрению» дочки в заветное учебное заведение.) И вот я – в лицее! Сбылась моя мечта! Как я была счастлива!

Но однажды во время занятий, – сообщала мечтательно-восторженная девочка, – я выглянула в окно и увидела странную картину. Из кустарника под окном лицея вышла начальница отдела кадров Рундукова Роза Васильевна, а следом за ней – заместитель директора по учебной части Калиткин Валерий Павлович! Причем, Роза Васильевна поправляла на себе измятую юбку, а Валерий Павлович застегивал… ширинку!

Трудно передать словами мое разочарование! Я так мечтала находиться в стенах прославленного учебного заведения! Столько слышала о нем хороших отзывов! И вот – такой позор!»

Далее остроглазая девица делилась своими «безмерными» страданиями по поводу падения престижа лицея и… предлагала «конкретные меры по наведению порядка в учебном заведении»:

«Необходимо без всякой жалости избавляться от позорящих лицей работников, каковыми являются в данном случае Калиткин и Рундукова!» – с неожиданным казенным пафосом завершала свою кляузу «бесконечно оскорбленная и потрясенная увиденным» девочка. Но письмо в редакцию она «по понятным причинам» не подписала.

Нашему мудрому редактору, как и всем читателям этой стряпни, была ясно видна цель анонимного автора (или авторов): кто-то очень сильно хотел «насолить» упомянутым руководителям лицея. «Но не желал ли автор анонимки подвести под монастырь и нашу «Рабочее слово»? – вот какая мысль беспокоила, прежде всего, Евгения Ивановича. И для такой озабоченности шефа были очень веские основания.

Главный редактор погрузился в замысловатые расчеты. О проклятой анонимке в редакции, разумеется, стало известно всем. Такие новости, как всегда, распространяются молниеносно. «Сучка Зевако! – выругался про себя Евгений Иванович. Мысли нашего редактора, особенно наедине, не отличались литературным изяществом. – Нашла-таки повод для новой бучи! И Кирюха хорош – где скандал, там он первым рылом!»