Корпорация "Попс" - Скарлетт Томас

За две ночи на постоялом дворе Фрэнсис кое-что узнал о том, что может ждать его в плавании, и наслушался местных баек о судьбах искателей приключений. Плимутцы до сих пор оживленно обсуждали истории о сэре Уолтере Рэли,[56]которого недавно схватили здесь и обезглавили в Лондоне по обвинению в государственной измене и пиратстве. Фрэнсиса буквально заворожила история Рэли — солдата, который стал моряком, потом — придворным и, наконец, вновь вернулся на море. Фрэнсис Стивенсон был слишком юн и не мог помнить правления Елизаветы,[57]но, судя по всему, этот Рэли ходил у нее в фаворитах. Сменивший ее король Яков I, однако, был настроен иначе и по довольно туманному обвинению в измене на тринадцать лет заточил Рэли в лондонский Тауэр. В заключении Рэли написал свою «Историю мира», которую Фрэнсис, несомненно, впоследствии прочел. В конце концов Яков освободил Рэли при условии, что тот немедленно отправится охотиться за сокровищами для своего короля. В Плимуте до сих пор толклись моряки, ходившие в это злополучное последнее плавание; они рассказывали о золотом руднике на реке Ориноко, который Рэли должен был отыскать. Вместо этого он со своими людьми захватил испанский форт Святого Фомы; убийства и грабеж принесли им лишь два жалких слитка золота. Потрясенный и униженный, Рэли вернулся в Плимут, где его тут же схватили, увезли в Лондон и быстренько обезглавили; по преданию, его последние слова были такими: «У этого лекарства острый вкус, зато оно исцелит все недуги». Оказалось, что Яков I вдруг решил налаживать отношения с испанцами, хотя Рэли об этом, кажется, никто не сказал. Фрэнсис Стивенсон жадно выслушивал эти истории, с которых началось его пожизненное увлечение рассказами о приключениях, пиратстве и жизни в открытом море. Конечно, он и сам собирался прожить такую захватывающую жизнь. Но прежде чем она могла по-настоящему начаться, ему еще требовалось найти свою первую работу.

Через пару дней ему посчастливилось встретить кое-кого, кто знал еще кое-кого, кто, в свою очередь, знал одного капитана, которому срочно требовались матросы на торговое судно, отплывавшее на следующий день. Пустив в ход свое обаяние, Фрэнсис добился того, чтобы его взяли на борт — правда, чуть ли не самым низкооплачиваемым членом экипажа. Несмотря на то что он наверняка постарался выставить себя перед капитаном в самом выгодном свете, Фрэнсис совершенно не разбирался в судоходстве. Зато умел трудиться не покладая рук, был наблюдателен и схватывал на лету. Когда твоя жизнь напрямую зависит от твоих знаний, учиться становится легче, и, оказавшись на судне, Фрэнсис, конечно же, быстро усвоил, что нужный узел, завязанный в нужном месте, может означать, что ты не слетишь за борт во время шторма или сражения. Разумеется, он довольно смутно представлял, какие битвы могут происходить в море, какой кровью порой дается любой участок пути. Лишь когда паруса были подняты и волны ударили о борт, другие члены экипажа начали рассказывать ему, как Джон Форд потерял глаз в схватке с пиратом, и как Стивен Фолконер однажды слетел за борт в шторм, но был втащен обратно за фал, к которому был привязан. Это и впрямь было опасное ремесло; наживались, похоже, только самые брутальные парни, а выживали только самые везучие. Время от времени Фрэнсис слышал, как матросы жалуются. Когда Джон Форд потерял глаз, торговцы не выплатили ему никакой компенсации. Если бы он был на пиратском судне, ему бы дали сто песо — в соответствии с документом под названием «Устав судна», — на которые на разных далеких островах он мог бы купить ром, женщин, да и вообще вволю повеселиться и подебоширить.

Первое плавание Фрэнсиса Стивенсона было самым обычным круизом через Средиземное море. Первые три дня его страшно тошнило — вероятно, потому, что вода была глубока и бурлила. Придя в себя, он начал присматриваться к тому, что творилось вокруг. Он был единственным членом экипажа, кто умел читать и писать (не считая капитана и офицеров), его время от времени просили помочь в навигации, и он запомнил все, что мог, о звездах, секстантах и картах. В основном, однако, он мок, мерз и висел, как обезьяна, на канатах, фалах и такелаже, ставя паруса. В трюме было еще хуже — каюты набиты битком, из-за чего матросы покрывались сыпью и волдырями, кашляли, страдали одышкой, заболевали дизентерией и чесоткой, которой боялись как огня. Несколько недель Фрэнсис страдал либо от жары, либо от холода, все время был голоден и часто мучился тошнотой. Свежей воды отчаянно не хватало, а имевшиеся скудные запасы вскоре стали заразными. Фрэнсис разработал особый метод выживания в этих стесненных, опасных условиях. Этот метод заключался просто-напросто в том, чтобы выкинуть из головы все, не думать ни о просторах, ни о Молли, ни о прошлой жизни. Вместо этого Фрэнсис представлял, будто является крохотной частичкой огромного целого, и обязанность его — лежать как можно спокойнее. Он никогда не паниковал, хотя со многими это случалось. Он сосредотачивался на своем дыхании, медленном и размеренном, и так, почти медитируя, пережил не одну тяжелую ночь в давке трюма. Два члена экипажа умерли во время того первого плавания.

Вернувшись в Плимут, Фрэнсис писал письма Молли — письма, которые ему не суждено было отправить. Меньше чем за неделю он истратил скромное жалованье, хотя и старался экономить. Он остановился на том же постоялом дворе и стал дожидаться следующего шанса. Теперь у него имелись опыт и определенная репутация. Через несколько дней его уже отчаянно тянуло в море, хотя он и не сомневался, что ничего приятного его там не ждет. Фрэнсис нанялся матросом на другое торговое судно, на сей раз отплывавшее в Вест-Индию. В этом плавании он не на шутку разболелся, но ему безмерно помог превосходный корабельный врач, у которого с собой были печеночник, помогавший, по его уверениям, почти от любой хвори, и настойка из молотых костей и красного вина от всех прочих напастей, особенно дизентерии. Фрэнсис также узнал от врача, как прижигать глубокие раны или культи кипящей смолой, заглушая боль при помощи рома, и усвоил методику профилактики цинги: время от времени принимать в пищу маленькие кусочки лимона или лайма.

Этого распорядка — отправляться в плавание и возвращаться на берег, непрерывно овладевая новыми знаниями, — Фрэнсис придерживался еще пару лет, до 1621 года, когда ему предложили место на борту «Фортуны», 55-тонного судна, везшего тридцать пять пилигримов, которые эмигрировали через Атлантику в новую колонию; ее основали люди, отплывшие чуть раньше на «Мэйфлауэре».[58]Плавание было тайным (эмиграция все еще была под запретом), финансировалось сомнительной группой под названием «Торговцы — искатели приключений», но по крайней мере обещало быть интересным. Фрэнсис повидает Новый Свет и сможет почитать в пути книги: пилигримы везли с собой целую библиотеку. Рассказы об отбытии «Мэйфлауэра» будоражили его, как и всех; он был наслышан о райских уголках за морями. Недавно «Виргинская компания», чтобы привлечь внимание к своим колониям, послала в Девоншир что-то вроде бродячего цирка, объехавшего все побережье. Инвестируйте, говорили представители компании, и вам вернется сторицей. А можете стать поселенцем — уплыть и обосноваться в раю, где вам придется лишь время от времени собирать табак и упаковывать его для отправки в Англию. Фрэнсису не улыбалось стать поселенцем — слишком уж он наслаждался своей жизнью на море. В 1619 году он был на борту 200-тонного судна из Плимута, которому удалось за какие-то шесть недель добыть и продать мехов на 2000 фунтов. Впервые в свою бытность моряком он заработал приличную сумму — 20 фунтов — и вложил ее в «Компанию островов Сомерс», филиал «Виргинской». Инвестиции? О да. Поселение? Ну уж дудки.