Моя история любви - Тина Тернер

Я бы могла рассказать ей, что чувствовала в разные моменты своей жизни, дать ей советы по поводу выбора фраз и попадания в ноты, показать ей, как качать бедрами из стороны в стороны, а не вперед-назад, научить ее тонкостям поступи пони. Но самый важный урок, который я могла ей преподать, – это всегда думать о своих зрителях, сосредоточиться на их чувствах. «Когда ты вглядываешься в публику и видишь, что все внимание сосредоточено на тебе, что людям нравится то, что они видят, они полностью погружены в твои чувства, тебе нужно удержать их внимание и чувства. Пусть это мотивирует тебя на то, чтобы стараться изо всех сил ради своих зрителей, как когда-то это делала Тина». Я сказала ей, что она должна подхватить энтузиазм публики и ответить им любовью, отдать им самое лучшее как дар. Самый долгий роман – это роман со зрителями.

И если даже в течение одной секунды я успела подумать, что после трансплантации наконец-то имею право побездельничать в своем антикварном кресле с красивой обивкой, кушая швейцарский шоколад, моим планам не было суждено сбыться – у Эрвина были совсем другие мысли по поводу моего времяпрепровождения. После такой длительной подготовки настал момент сообщить о выходе в свет мюзикла «Тина: история Тины Тернер» и подготовить представление для открытия. Он знал, что я буду во всем этом участвовать. И ему, похоже, было этого недостаточно: Эрвин подталкивал меня на написание мемуаров и на участие в съемках документального фильма.

Мне повезло: моя карьера удалась на славу, и, когда я решила уйти на пенсию, я сделала это, потому что была готова оставить в прошлом общественную жизнь. Мне не нужен был мюзикл (или книга, или документальный фильм). Однако одна вещь заставила меня подумать над принятием такого решения дважды: я получала так много открыток и писем от людей, которые говорили мне, что моя история очень много значит для них. Я чувствовала, что моя история – это наследие, что я должна передать его. Так случилось, что некоторые вещи, которые я хотела сказать в прошлом, остались недосказанными, и я, наконец, должна сказать их своим голосом.

Мне хотелось расслабиться и насладиться своим выздоровлением и выходом на пенсию. Но как бы я ни противилась, ни топала ногами, я понимала, что задумал мой муж, и за это я его и люблю. Как он и предугадал, когда я была больна и боролась с унынием, мысли о мюзикле помогали мне оставаться в тонусе и давали какой-то стимул. А после операции работа над книгой подарила мне возможность заново окунуться в свои воспоминания, как хорошие, так и плохие, а также сформулировать некоторые идеи, которые приходили ко мне, когда я думала о своей жизни. Главное, что Эрвин не позволял мне расхолаживаться, загружая работой, и это помогало мне идти вперед. Можно сказать, что его план работал.

Моей целью было привести себя в форму к 18 октября 2017 года – в этот день мы должны были объявить о создании мюзикла и впервые представить Эдриэнн Уоррен СМИ. А для официального выхода шоу, которое должно было состояться 17 апреля 2018 года, нужно было быть в еще лучшей форме. Это был очень амбициозный план, принимая во внимание то, что шесть месяцев назад я перенесла серьезную операцию.

Если честно, я волновалась, что у меня не получится. Мое лицо стало одутловатым от приема кортизона. От лекарств я чувствовала себя как в тумане. Иногда было трудно запомнить некоторые вещи. Мой жизненный тонус то повышался, то понижался. Эмоции были непредсказуемы. А когда мой организм начал отторгать почку Эрвина, мне приходилось постоянно наведываться в Базель для сдачи анализов и прохождения медицинского осмотра, чтобы предотвратить нежелательные последствия. Я сомневалась, что буду готова появиться перед камерами и толпой журналистов на октябрьской церемонии.

А что, если мне придется находиться в кресле-каталке? Как же я буду выглядеть в глазах своих поклонников? А примут ли они меня такой? Я очень волновалась.

Хотя выздоравливала я медленно, каким-то образом мне удалось взять себя в руки. Облаченная в черный пиджак от Armani, ярко-красную рубашку и черные брюки, я предстала перед публикой на церемонии открытия с Эдриэнн, и вместе мы исполнили песню «Proud Mary». В то время как она оставалась на сцене, чтобы закончить исполнение песни, я ушла в сторонку, где присела и продолжила смотреть выступление. Я была так довольна ее исполнением, что даже станцевала (и спела) с ней на пару. У меня остались хорошие впечатления от мюзикла и от моего первого выхода в свет.

Официальная премьера мюзикла должна была состояться спустя шесть месяцев в Олдвиче, одном из старейших лондонских театров. Тем вечером я смотрела представление не в первый раз, но среди зрителей были критики и было невозможно не нервничать, потому что я знала, что они наблюдают за мной, пытаясь оценить мою реакцию. К выбору одежды я отнеслась со всей ответственностью, отдав предпочтение черному смокингу от Armani. В настоящей жизни я предпочитаю классический стиль в одежде, и мне не хотелось, чтобы мой внешний вид недооценили. Для придания образу драматичности я добавила элегантные черные перчатки, тоже от Armani.

Вечер начался забавно. Мы покинули отель, и поклонники ехали за нашей машиной на велосипедах на протяжении всего пути до театра в надежде, что я дам им свой автограф. Мне удалось оставить один или два автографа, а это было нелегко после перенесенного инсульта. Затем я прошла через толпу, окружившую Олдвич.

Я была удивлена, что люди встали и начали аплодировать мне, когда я входила в театр. Мне было немного неловко, потому что в этот момент я думала: «Почему вы аплодируете мне? Ведь не я буду сегодня на сцене!» В конце концов я поняла, что этим самым публика говорила мне: «Это твоя жизнь, и сегодня мы прославляем ее». В зале не было ни одного свободного места, и я была так рада увидеть знакомые лица. Среди гостей были Род Стюарт (он выглядел как порядочная рок-звезда) и Марк Нопфлер, а также наши милые друзья из Швейцарии.

Я села, стараясь психологически настроиться на выступление. Огни погасли, поднялся занавес, и затем я услышала звук, который был знаком мне так же хорошо, как мое дыхание – нам-мьохо-ренге-кьо – мантра, ставшая частью меня, как и мое имя. Первой прозвучала песня «Nutbush City Limits» (и эту песню, как вы помните, написала я). Она взволновала весь зал, заставив всех подняться на ноги.

Как это странно – видеть людей из моей жизни на сцене. Маму Джорджи, мою бабушку (как здорово, что ты сегодня со мной!), мою маму, сестру, моих детей, Ронду, Роджера и, конечно, Айка. А также видеть моего мужа Эрвина – на сцене и здесь, настоящего и сидящего рядом со мной, готового пожать мне руку, как только мне станет не по себе.

Неважно, сколько раз я представляла себе различные сцены. Все равно было невозможно предугадать, каким будет впечатление от просмотра моей жизни, воссозданной на сцене. Я чувствовала суть каждого слова, и в то же время целые сцены и песни пролетали для меня мгновенно. Некоторые моменты выделялись среди других, особенно один из самых поворотных моментов в моей жизни – первый раз, когда я представила свой мир без Айка.

Слушая песню «River Deep – Mountain High», я осознала, что для меня это была не просто песня: это мой гимн. Когда я начала работать с Филом Спектором и услышала, как он сказал: «Только мелодию, Тина», я поняла, что петь можно совсем по-другому – а значит, и жить можно по-другому. Я не знала это до того момента, потому что даже не заглядывала в будущее, и именно благодаря этому сотрудничеству я почувствовала вкус независимости. У меня появились чувство собственного достоинства, которое было для меня непривычным, и публика в Европе, полюбившая песню, которую Америка не сумела оценить. После этой песни настал переломный момент, была проведена черта. Теперь мне с Айком было не по пути, потому что я знала больше и хотела большего.