Дикое правосудие - Хилари Боннер

Отзвонившись в редакцию, Джоанна решила, что прежде, чем отправиться домой, где ее ждал неоднозначный прием, ей необходимо еще кое-куда заехать. Она двинулась в объезд пустошей в сторону Блэкстоуна, чтобы навестить семью Филлипс. Им удалось уехать довольно быстро, каким-то чудом проскользнув мимо репортеров и фотографов, и скорее всего сейчас они находились у себя на ферме «Пять вершин». Честно говоря, Джо с радостью не поехала бы к ним, но она чувствовала, что нельзя бросить их в такой ужасный день. У ворот в конце подъездной дороги, ведущей к ферме, дежурили газетчики. Наверняка они успели уже не по одному разу сунуться к Филлипсам и получили отказ.

Джоанна проехала мимо них прямо во двор и остановилась напротив кухонной двери, которая почти сразу же открылась, как только она постучала. Конечно, они слышали, как подъехала машина, и узнали ее автомобиль.

Роб Филлипс знаком пригласил ее пройти в большую кухню, где за столом снова собралась вся семья. Не спрашивая разрешения, Джоанна придвинула для себя стул и села. Все как и раньше. Никто ей не обрадовался. Но, по крайней мере, ей позволили войти.

Она украдкой обвела взглядом собравшихся в кухне. Билл Филлипс, опустив голову, сидел, сжимая в дрожащих ладонях кружку с чаем, словно утешаясь ее теплом. Он не взглянул на гостью, и она была благодарна ему за это. Джо страшилась представить, насколько больше боли она увидит в его глазах.

Лилиан Филлипс тихонько плакала. Наверное, еще с тех пор, как огласили вердикт. Невестка обнимала ее за плечи, но, очевидно, и сама уже не верила, что сможет утешить свекровь. «Да и может ли что-нибудь утешить эту бедную женщину?» — спрашивала себя Джоанна. Лилиан пристально посмотрела на нее сквозь слезы, в ее взгляде смешались обвинение и мольба.

Мэри напряженно сжала губы. Глаза сверкали на ее полном лице. Но эта внешность была обманчива. Полнота делала ее похожей на веселую Ма Ларкин. Этакий местный вариант. Ее голос, до этого нежно рокотавший с прелестным девонширским акцентом, сейчас, когда она нарушила тишину, почти срывался. Конечно, она тоже была искалечена, как и остальные члены семьи, тяжким грузом жуткого убийства двадцатилетней давности. Так что на самом деле в ее характере не было ничего общего с беззаботной Ма Ларкин.

Но разве могло быть по-другому? Каким образом эти несчастные люди могли снова стать беззаботными? Когда Мэри заговорила, Джоанна бросила взгляд на Леса, самого молодого из Филлипсов, племянника Анжелы. Парень выглядел так, словно у него на плечах лежали все тяготы мира. В отличие от остальных Филлипсов он не проходил через такой суд раньше. Он впервые вкусил эту боль. От мрачного понимания, что они упустили единственный шанс положить справедливый конец этому делу — «наконец похоронить Анжелу», как он однажды выразился, — в его глазах застыл панический страх. Теперь ему предстояло свыкнуться с мыслью, что призрак Анжелы будет преследовать его, наверное, всю жизнь. Джоанна не могла даже представить, в каком унынии он пребывает сейчас.

Слова Мэри Филлипс ударили прямо по ней — резкие, заслуженные, ожидаемые:

— Ну и зачем надо было бередить рану? Зачем надо было опять вытаскивать на свет нашу боль? У нас в стране нет справедливого суда. И зачем только мы вас послушали, Джоанна Бартлетт?! Посмотрите, что сейчас с матерью. Нет, вы посмотрите на нее! Это вы довели ее до такого состояния. Вы и ваш дружок полицейский. Мы доверились ему тогда, и он подвел нас. А теперь нас снова обманули. Вы обманули. Вы все обманули нас!

Джоанна не отвечала. Что тут скажешь? Ее даже не удивило, что Мэри таким образом отозвалась о Филдинге.

Затем заговорил молодой Лес.

— Я не понимаю, как все это случилось, — произнес он срывающимся голосом. — Вы обещали нам, что на этот раз мы засадим его. Вы обещали нам, все получится…

Джоанна вздохнула:

— Лес, я не председатель суда. Мне жаль не меньше, чем вам, что все так вышло, — ответила она, в то же время понимая, что говорит все не то.

Билл Филлипс издал какой-то сдавленный звук, похожий на сухой, полный горечи смешок. Первый раз за все это время он поднял взгляд. Джоанна попыталась не смотреть ему в глаза, но у нее не получилось. Если раньше там билась боль, то теперь она увидела адскую муку.

— Нет, вам не жаль, — произнес он, обращаясь к ней, тихим, ровным голосом. — Не жаль, и, пожалуйста, никогда больше не смейте говорить нам такие слова. Вы не знаете, что такое горе. Вот потеряйте то, что потеряли мы, тогда и поймете, что мы чувствуем. Вместе с нашей девочкой мы потеряли и наши собственные жизни. Посмотрите на моего внука… — Он указал на Леса. — Что он видел в жизни, кроме нашего несчастья?

Джоанна не осмелилась ответить.

— Зачем вы сейчас приехали к нам? — резко спросил Билл Филлипс.

— Я не знаю, — честно сказала она.

— За еще одной статейкой для вашей так называемой газеты, да? — настаивал он.

— Нет, я обещаю, ничего из этого разговора в печать не попадет. Я хотела увидеть вас… — Джоанна запнулась.

— Мы по горло сыты вашими обещаниями, — гневно бросил ей глава семейства. И снова повисла гнетущая тишина, пока Билл не нарушил ее. Его тон стал резче, в глазах сверкал вызов. — Я надеюсь, вы сдержите слово хотя бы по нашей договоренности — что оплатите все расходы. Или это обещание вам тоже не по силам?

— Билл, вы не разоритесь. По-моему, это единственное обещание, которое я могла вам дать, поскольку в состоянии проконтролировать его выполнение. Конечно, «Комет» все оплатит, как договаривались.

В голосе Джоанны звучала уверенность, которой на самом деле она совсем не чувствовала. На сегодняшний день газета заплатила семье только пять тысяч фунтов за несколько интервью, взятых еще до суда, — сразу, как было принято решение выдвигать частное обвинение. Если даже не принимать во внимание всякие другие возникшие обстоятельства, о каких дальнейших интервью могла идти речь, если ответчика оправдали?

Теперь все судебные издержки по решению суда ложились на плечи Филлипсов — не только их собственные, но и О’Доннелла, а ведь его защищала команда именитых адвокатов. Итоговый счет, хотя дело и не ушло в следующую инстанцию, мог составить около ста тысяч фунтов. Брайан Бернс был известен своими баснословными гонорарами, что стало частью окутывавшей его непостижимой тайны: из-за его невероятного успеха в делах клиенты платили любые деньги. И Найджел Наффилд со всеми его душещипательными притязаниями на роль защитника прав человека тоже обойдется недешево.

Когда Джоанна заставила себя подсчитать расходы, у нее волосы встали дыбом. Она с ужасом представила реакцию Пола. Он соглашался платить при условии, что дело выигрышное. И она была не просто журналистка, ведущая рубрику в его газете, но его жена. А поражение, которое они потерпели сегодня, могло свалить любого главного редактора.

У Джоанны возникло нехорошее предчувствие: Пол мог отказаться оплатить судебные издержки. Сидя у кухонного стола, она смотрела на этих печальных, убитых горем людей, и ей хотелось провалиться сквозь этот выложенный кафелем пол.