Повелительница леса - Татьяна Май

— Помогите! Кто-нибудь! А-а-а! — упиралась и орала я, пока развернувшийся Маркус не влепил мне пощечину. Зубы больно впечатались в щеку, во рту собралась кровь.

— Я же сказал тебе заткнуться! — зло рявкнул он. Показная доброта и любезность слетели с него, как в ту памятную ночь.

Маркус втолкнул меня в комнату и заставил сесть на кровать. Пока он обходил комнату, зажигая свечи, я пыталась унять бившую меня дрожь и решить, что же делать. Флориан не придет, чтобы помочь мне. Лес его не выпустит. Надеяться, что здесь, верхом на густых клубах дыма, появится Морнэмир, отдавало самообманом. Ведь сейчас этому прохвосту от меня ничего не нужно. Поэтому рассчитывать можно только на себя. Ничего, я справлюсь. Однажды смогла, получится и теперь. Эти мысли заставили меня чуть приободриться. Комната озарилась тусклым светом сгоревших до половины свечей, в глаза мне бросилась большая шишка на лбу Маркуса. Мой ему прощальный подарок. Сдерживая боль, я усмехнулась, пристально глядя на него.

— А тебе идет эта шишка, — презрительно бросила я. — Жаль, что кувшин не пробил тебе голову.

— Шрамы украшают настоящего охотника, Вивиан, — тихо ответил Маркус и внезапно позвал: — Кими, девочка, иди сюда.

Явившийся на зов пес беззвучно положил у ног Маркуса венец и также бесшумно улегся у двери. Маркус поднял венец и поднес к ближайшей свече.

— Что это за вещь? — наконец спросил он, переводя на меня свои бесцветные глаза. — Я думал, что избавился от всех безделушек твоей матери. Кстати, оказалось, что там и ценного ничего не было. Какая-то ерунда, не стоящая внимания.

— Ублюдок! И как только Генри мог породить тебя!

— Он не мой родной отец, глупышка, — снисходительно бросил Маркус, взяв со стола полупустую бутылку и делая из нее приличный глоток. Я внимательно посмотрела на бутылку и этикетку на ней. Так и есть — настойка из трав, которые делала мама. Окинув комнату взглядом, я поняла, что еще с десяток таких же наполовину пустых бутылок валяется на полу, окне и даже кровати. Маркус отпил еще и продолжал: — До твоей матери он жил с одной крестьянкой из другого селения. Она сошлась с ним, уже будучи беременной. Генри помог ей скрыть позор. Но она умерла при родах, а ему пришлось воспитывать меня.

— Что? Но он никогда об этом не говорил, — потрясенно пробормотала я. А ведь Маркус и Генри были похожи внешне — светлые волосы, оба высокие и сильные.

— Он считал меня сыном. Да я и сам узнал не так давно. Только страх близкой смерти заставил его открыть правду.

— Но мы всегда относились к тебе как к родному и вот как ты отблагодарил всех нас? Я ведь считала тебя братом, родной кровью. Отпусти меня, Маркус, я никому ничего не расскажу, обещаю.

— Глупая-глупая, Вивиан. Я ведь предлагал тебе брак. Хотел сделать все как полагается. Но ты отвергла мою любовь. И убежала, — Маркус бросил опустевшую бутыль на пол, приблизился и сел напротив, приподняв мой подбородок. От него пахло травами и вином. Я не ошиблась — этот идиот выпил травяные настойки со зверобоем. Мне захотелось расхохотаться. Маркус сильнее сжал мой подбородок, я поморщилась от боли. — Что, твой любовник выгнал тебя, и ты решила вернуться?

— Я убежала от тебя, а не к кому-то.

— С такой мордашкой ты явно недолго была одна. А может тебя кто-то обрюхатил, и ты мечтаешь, как моя мать когда-то найти дурака, который поможет скрыть позор?

Я видела, как стекленеют глаза Маркуса. Эх, говорила я маме, чтобы она добавляла поменьше вина и побольше трав!

— Ты можешь не бояться, Вивиан. Когда маленький ублюдок родится, я лично утоплю его, — любезно пообещал Маркус и рванул у меня на груди платье. Ткань разошлась, явив взору тонкую полотняную сорочку. От неожиданности отшатнувшись, я упала на спину, Маркус навалился следом. Я громко охнула от боли, потому что упасть на связанные сзади руки — то еще удовольствие. Взгляд Маркуса зашарил по моей груди, и тут он увидел медальон.

— Так вот какую безделушку ты получила за свои услуги! Шлюха! А ведешь себя, словно невинная девушка, — заплетающимся языком пробормотал Маркус, путаясь в юбке моего платье и одновременно пытаясь снять свои штаны. — Все эти дни я мечтал только о тебе, о твоей белой коже и стройной фигурке в моих руках. Я заставлю тебя кричать от наслаждения.

— У тебя ничего не получится! — истерично выпалила я, по-настоящему испуганная такой перспективой. — Я я обладаю волшебной силой и проклинаю тебя! Ты никогда не сможешь познать радость близости с девушкой! Пусть все твои попытки увенчаются позором! Пусть твоя мужская гордость отвалится и сгниет! Или сначала сгниет, а потом отвалится!

Маркус лишь пьяно расхохотался и наконец снял штаны. Я продолжала барахтаться под ним, но, кажется, только раззадоривала насильника. Мокрыми губами Маркус прижался к моей шее и провел языком по шрамам, оставленным его ножом. Меня передернуло от омерзения.

— Бедняжка, Вивиан, если бы ты вела себя умнее в прошлый раз, твоя шейка осталась бы нетронутой, — прошептал он, спускаясь ниже.

— Проклинаю тебя! Проклинаю! Проклинаю! — речитативом твердила я, стараясь не думать о происходящем.

Внезапно выражение лица Маркуса изменилось. На смену похоти пришло изумление и недоверие. Он скатился с меня и замер посреди комнаты в одной рубашке.

— Что ты сделала со мной? — абсолютно трезвым голосом спросил он, указывая рукой туда, где заканчивалась рубашка.

Я зажмурилась, не желая смотреть туда, куда он показывал. За последнее время я видела достаточно отвратительных вещей. К тому же я и без этого знала, что произошло. О нет, во мне не открылся дар проклятия и сила леса здесь вовсе ни при чем. Спасибо «волшебной» настойке моей мамы. Точнее, волшебной силе зверобоя. К маме частенько приходили крестьянки с просьбой охладить любовный пыл своих мужей. Кто-то уставал от бесконечного материнства, кто-то не хотел, чтобы муж засматривался на других. Поэтому в последнюю зиму мама наготовила около двадцать бутылей настойки зверобоя. А если учесть, что Маркус выпил их все, то его достоинство понадобится ему теперь лишь в качестве аксессуара. Немалую роль сыграло и то, что Маркус был очень суеверен. Если, например, черный кот переходил ему дорогу, он сворачивал и искал другой путь. И никакая сила на земле не заставила бы его зайти в дом, где однажды разбили зеркало.

— Ведьма, чертова ведьма! Я знаю, где ты была — продавала душу дьяволу, да! — завывал Маркус, бегая по комнате. Я открыла глаза, кое-как села и посмотрела на его мучения с чувством глубокого удовлетворения. Маркус, поймав мою широкую улыбку, побледнел и, схватив штаны, хрипло выпалил: — Верни все, как было, слышишь?

— Отпусти меня и твоя сила к тебе вернется. Точнее я проведу ритуал, и она вернется, — не моргнув глазом, соврала я.

— Ну нет, проклятое ведьмино отродье!

Я заволновалась. То есть как это нет? На такой ответ я не рассчитывала.

— Но ты до конца своих дней не сможешь быть с девушкой и и не сможешь завести детей, вот!