Джон Сильвер. Возвращение на остров Сокровищ - Эдвард Чупак

Не успели мы подняться на борт, где плешивый Пью свистел в дудку, отмечая наше прибытие, как я заметил привязанного к мачте матроса. Из его груди торчали несколько сваек.

— По чьему приказу? — спросил я.

— Он вас поносил, — отозвался Бонс. — Пью сказал перед отъездом. Я тревожить вас не хотел — к чему вам знать домыслы этого пустобреха? Он говорил, что вы не годитесь в капитаны, что не вернетесь из Испании и что вам далеко до Черного Джона. Ну я и дал людям приказ. От вашего имени. — С этими словами Бонс просиял — верно, думал, что оказал мне услугу.

— Пью слышал, как мистер Бонс велел отправить пса на тот свет, — произнес Пыо с ухмылкой. — А он все не умолкал: говорил, что Эдвард тоже никчемный штурман, — так слышал Пью. Теперь-то уж он не станет вас чернить. Он не был вам верен, как старый Пью.

Эдвард отвесил Бонсу оплеуху.

— Приказы здесь раздает капитан, — сказал он. — Или я.

— Слушаюсь, сэр, — ответил Бонс.

Испания послала нам последний порыв ледяного ветра, который наполнил наши паруса. Команда, разинув рты, смотрела на сокровища — первый добытый мной клад. Черный Джон кусал локти у себя в преисподней. Один за другим матросы потянулись вниз, унося в сундуки свою часть добычи. Я сказал Бонсу, что он тоже может идти в трюм, но он, как всегда, пригладил шевелюру и сказал, что лучше постоит на вахте.

Я избежал смерти от рук проклятых испанцев. Слушай же хорошенько, дружище. Петлей Сильвера не исправишь. Ты лишил меня корабля, но моя память и прегрешения остаются со мной.

Твои новые друзья никогда не стояли на шканцах. Никогда не озирали толпу головорезов, выстроившихся от бака до юта; никогда не видели звезд, мерцающих в полуночном небе. Никогда не чувствовали, как лоб трогает холодком от свежего бриза. Зато тебе все это не впервой. Ты стоял у руля. Ты бороздил океаны. Ты повелевал людьми. Ты видел звезды.

Моя смерть тебе не поможет. Ничто не в силах тебе помочь, поскольку ответы на все загадки — в моих руках.

Я стою за бизань-вантами и кляну тебя.

Опять этот жар.

Твой Маллет стучится в дверь, чтобы сказать, что море нынче ночью неспокойно. Должно быть, ему по вкусу мышьяк.

Оглядись же вокруг в последний раз. Я пущу тебя по миру, а твой корабль — в ломбард.

Где же Старый Ник? Я наступлю ему на хвост. Неужто он не считается со слухами? Вот бездельник! Или он намерен оставить меня без билета? А что это за птица стоит передо мной? Сам Черный Джон? Нет, пока я еще не намерен отплыть в его края. Дайте мне только догнать его трусливую душонку, и я вытру шпагу о его камзол, прежде чем заколоть снова.

За все эти годы стараний и странствий я не разрешил ни единой загадки из Библии. На случай, если проклятая лихорадка лишит меня рассудка, перечислю их еще раз.

У нас имеется заставка с первой страницы.

Имеются четыре цифры, о которых Эдвард бубнил во время нашего вынужденного заточения, — «1303».

Не будем забывать о самом очевидном утверждении:

Чем больше я его читал, тем сильнее верил, что у него нет ничего общего с коровами, колосьями и фараоном — очень уж подозрительна была сама притча. Как все эти худые коровы могли сожрать тучных, не говоря о колосьях? Сколько плавал, ничего подобного не встречал.

Еще следует учесть второй шифровальный круг, лежащий у меня в кармане, который при совмещении с первым дает вот такую картину:

Этот второй круг я нашел на надгробии, ибо как еще можно назвать тот неровный кусок мрамора, сглаженный с испода и отмеченный цепочкой из цифр:

Не забудем и вездесущую кровь:

Страницу, которую Эдвард измазал чернилами, можно не принимать в расчет.

Однако вспомним и о солнечных часах, которые мой приятель заметил на Лондонском мосту.

И не забудем непременную цитату из Вергилия:

Почему, спрашивается, Маллет приходит ко мне всякий раз, как я начинаю выписывать эти загадки?

Я знаю, как накажу его, когда выберусь из каюты: привяжу к мачте и буду кормить, пока не лопнет. Не удивлюсь, если из его брюха вылетит стая куропаток.

— Радуйтесь: я заболел, — сказал обжора.

— Говорил я, что капитан тебя травит. Можешь прийти позже. Будешь жив — стукни раз, а помрешь — дважды.

— Как это я смогу постучать в дверь, если буду покойником?

— Значит, поговорить не судьба.

— Это все из-за качки. Я решил вставить серьгу.

— И ослушаться капитанского приказа?

— Он сказал, пусть лучше я проколю себе ухо, чем буду себя за пего щипать. У капитана от этого начинается тик.

— Уверен, петля это вылечит.

Маллет хрипло рассмеялся:

— Не всякая петля. Только та, в которой будете болтаться вы. — Потом он добавил: — Хотя я его не понимаю. — Он подождал, надеясь, видимо, на поощрение, хотя я уже знал, что услышу. — Вы ведь не убили своего штурмана, хотя он утаил от вас одну загадку. С солнечными часами. Однако вы оставили ему жизнь.