Подозреваемый - Дин Кунц

– Мне тут плохо, – таким визгливым голосом он не говорил никогда. Энсон определенно чувствовал себя обиженным.

– Еще раз спрашиваю, ты подумал насчет того, кто я теперь?

– Ты – Митч, но не тот Митч, которого я знаю.

– Это правильно.

– В тебе появилось что-то такое. Я не знаю, кто ты теперь.

– Я – муж. Я совершенствую. Оберегаю.

– И что это должно означать?

– Я и не жду, что ты поймешь.

– Мне нужно в туалет.

– Валяй.

– У меня сейчас лопнет мочевой пузырь. Мне нужно отлить.

– Отливай. Я не из брезгливых.

– Прямо здесь?

– Почему нет? Грязно, зато удобно, никуда не нужно ходить.

– Ты не можешь так поступить со мной, брат.

– Не называй меня братом.

– Ты все равно мой брат.

– Только по крови.

– Это не так.

– Так!

Ножки стула прочертили новые царапины на полу. Две плитки треснули.

– Где ты держишь наличные? – спросил Митч.

– Я бы так не унижал тебя.

– Ты отдал меня киллерам.

– Но не унижал тебя.

– Ты сказал, что сначала изнасиловал бы мою жену, а уж потом убил.

– Что ты к этому прицепился? Я же объяснил.

Он так яростно пытался оторвать стул от стиральной машины, что в одном месте оранжевый провод ободрал с корпуса стиральной машины краску.

– Где ты держишь наличные, Энсон?

– У меня, ну, не знаю, несколько сотен в бумажнике.

– Я не дурак. Не нужно водить меня за нос.

Голос Энсона дрогнул:

– Мне больно.

– И что у тебя болит?

– Руки. Плечи просто горят. Сцепи мне руки в другом положении. Впереди. Это пытка.

Энсон разве что не надувал губы. Большой обиженный маленький мальчик. Мальчик с холодным, расчетливым мозгом рептилии.

– Давай сначала поговорим о наличных, – гнул свое Митч.

– Под наличными ты подразумеваешь много наличных? Их нет.

– Если перевести деньги через компьютер, я никогда не увижу Холли.

– Может, и увидишь. Они не захотят, чтобы ты обратился в полицию.

– Она может опознать их в суде. На такой риск они не пойдут.

– Кэмпбелл может убедить их дать задний ход.

– Избив их матерей, изнасиловав сестер?

– Ты хочешь вернуть Холли или нет?

– Я убил двух его людей. Он мне поможет?

– Возможно. Ты заставил его тебя уважать.

– Скорее, он еще раз прикажет меня убить.

– Ты не прав.

– Я собираюсь сказать похитителям, что деньги они получат наличными и от меня.

– Тогда у тебя ничего не выйдет.

– У тебя есть наличные, – настаивал Митч.

– Деньги зарабатывают проценты, дивиденды. Я не храню их под матрасом.

– Ты читал все эти пиратские истории.

– И что?

– Ты отождествлял себя с пиратами, думал, что они крутые.

Энсон скривился от боли.

– Пожалуйста, позволь мне сходить в туалет. Мне очень плохо.

– Теперь ты – пират. У тебя даже есть собственный корабль, ты можешь вести дела, находясь в море. Пираты не кладут деньги в банк. Им нравится прикасаться к ним, смотреть на них. Они прячут деньги в разных местах, чтобы легко и быстро добраться до них, когда удача вдруг повернется к ним спиной.

– Митч, пожалуйста. У меня начались спазмы мочевого пузыря.

– Деньги, которые ты получил, кого-то там консультируя, да, они пошли в банк. Но деньги, доставшиеся тебе от других людей, которые ближе к криминалу, уж не знаю, что ты для них делал и в чем обманул при дележке, они в банк не попали. С них налогов ты не платил.

Энсон молчал.

– Я не собираюсь вести тебя в твой офис и наблюдать, как ты, сидя за компьютером, переводишь куда-то деньги. Ты сильнее меня. Ты в отчаянном положении. Я не собираюсь давать тебе шанс выкрутиться. Ты останешься на этом стуле, пока все не будет закончено.

– Я всегда тебя защищал. – В голосе Энсона слышались обвинительные нотки.

– Не всегда.

– В детстве. Я всегда приходил тебе на помощь, когда мы были детьми.

– Если уж на то пошло, мы всегда стояли друг за друга.

– Стояли. Совершенно верно. Как и положено братьям. Мы можем к этому вернуться, – заверил его Энсон.

– Да. И как будем возвращаться?

– Я не говорю, что это будет легко. Может, начнем с честности. По отношению к тебе, Митч, я поступил ужасно. Я баловался наркотиками, вот у меня и помутилось в голове.

– Ты никогда не баловался наркотиками. И не нужно сваливать на них вину. Где наличные?

– Брат, клянусь тебе, грязные деньги отмываются. И в конце концов тоже попадают в банк.

– Я тебе не верю.

– Ты можешь меня пытать, но правды это не изменит.

– Почему бы тебе не подумать об этом еще? – спросил Митч.

– Думать тут не о чем. Я все сказал.

Митч выключил свет.

– Нет, нет! – выкрикнул Энсон.

Митч вышел на кухню, захлопнул за собой дверь, оставив старшего брата в темноте.

Начал Митч с чердака. Нашел крышку люка в гардеробной, примыкающей к спальне Энсона. К крышке крепилась складная лестница.

Две лампочки плохо освещали просторный чердак, но увидел он там только паутину, растянутую между стропилами и крышей.

А ветер продолжал реветь, визжать и шипеть, словно был разъяренным, голодным котом, а чердак – клеткой с канарейкой.

Санта-Аны испугались даже пауки, которые в тревоге бегали по паутине, вместо того чтобы застыть, поджидая добычу.

На чердаке ничего не хранилось. Митч уже собрался спуститься, но что-то его удержало. Подозрительность, может, интуиция.

Пол на чердаке выстелили фанерой. Энсон, вероятно, не стал бы хранить деньги под листом фанеры, прибитым шестнадцатью гвоздями. В случае крайней необходимости он бы не смог быстро добраться до этих денег.

Тем не менее, нагибая голову, чтобы не удариться о стропила, Митч продолжал ходить взад-вперед, прислушиваясь к звуку шагов. Его не покидало ощущение, что он на пороге открытия.

Наконец его внимание привлек гвоздь. Все остальные гвозди были вбиты в пол, а у этого шляпка торчала на четверть дюйма.