Дорогая Лав, я тебя ненавижу - Элия Гринвуд

class="p1">Черт возьми, не могу дождаться, когда это станет реальностью, Эл.

Его сообщение решает все. У меня есть вся оставшаяся жизнь, чтобы загладить свою вину перед Эшли. Умолять до синяков на коленях. Собрать воедино осколки и заслужить ее прощение.

Но это…

Это сейчас.

Я снова проверяю телефон.

23:52.

– Эй, Ди, я не очень хорошо себя чувствую, – говорю я подруге. – Ты не против, если я пойду прилягу в комнате Финна или типа того?

– Что случилось? – беспокоится она, прикладывая левую ладонь к моему лбу, чтобы проверить, нет ли температуры.

– Я не знаю, это просто… мне нужно прийти в себя после всего, что произошло с Эшли, – импровизирую я.

– Ни слова больше, – Диа грустно улыбается, обнимает меня и шепчет на ухо. – Третий этаж, последняя дверь в конце коридора.

– Спасибо, – я киваю, отстраняясь, и иду к лестнице на другой стороне дома.

На полпути, похлопывая себя по карманам джинсов, я понимаю, что где-то в этом цирке потеряла ключи – от дома, от машины, от работы. Все. Эта ночь становится все лучше и лучше, не так ли?

– Авина? Срань господня, это ты? – спрашивает мужской голос прежде, чем я успеваю добраться до лестницы. Я поворачиваюсь и вижу Акселя, в глазах которого сверкают скрытые мотивы и плохие намерения. Я начинаю думать, что это просто стандартный настрой этого парня.

– Аксель, – я едва обращаю внимание на него, снова проверяя свой телефон.

23:55.

– Черт, Ви, я почти не узнал тебя с этой прической, – ухмыляется Аксель. – Выглядишь потрясающе.

– Спасибо, – бурчу я, пытаясь обойти его, но он встает у меня на пути.

– Хочешь выпить? – спрашивает он.

– Мне и так хорошо, – я бросаю взгляд через его плечо на лестницу всего в нескольких футах от меня.

Так близко.

– Слушай, пока ты здесь: у меня есть друг, с которым я хотел бы тебя познакомить. Он сказал, что ты как раз в его вкусе.

– Спасибо, но мне это неинтересно.

– Ты даже не видела его, – смеется он.

Еще один взгляд на телефон.

23:57.

Господи, от этого парня избавиться сложнее, чем от жвачки на подошве.

– Мне и не нужно, я… кое с кем встречаюсь, – лгу я.

Его глаза загораются, и я мысленно бью себя по лбу. Почему именно это я должна была сказать? Это приведет только к еще большему количеству вопросов.

– Встречаешься? Облом. Мой приятель очень ждал встречи с тобой.

23:58.

У меня нет времени на это.

– Итак, кто же тот счастлив…

Я прерываю его:

– Извини, мне нужно бежать.

– Но ты даже не ответила на мой вопрос, – давит он.

– Боже мой! – ахаю я. – Та девушка серьезно снимает рубашку?

Следуя типичному стилю Акселя Флетчера, он тут же оборачивается.

К тому времени, как он снова посмотрел на меня, я уже исчезла.

Стайка хихикающих чирлидерш во главе с капитаном проносится мимо, пока я взбегаю по лестнице. Стерва – то есть Бри – перестает пить из своего красного стаканчика, чтобы одарить меня, бедняжку, самым мерзким взглядом, на который она только способна. Я так понимаю, она все еще ненавидит меня?

Чувства взаимны, милая.

Моя грудь поднимается и опускается, я останавливаюсь на последней ступеньке третьего этажа и хватаюсь за перила, чтобы не сорваться. Единственная причина, по которой я не спускаюсь обратно по лестнице и не прерываю миссию прямо сейчас, – это моя рука.

Крепко обхватившая эти железные перила.

Еще один шаг, Ви.

Всего один.

Ты справишься.

00:00.

Моя нога ступает на третий этаж.

Я неторопливо иду по коридору, ведущему в спальню Финна, и замечаю вдалеке ее закрытую дверь. Кажется, что мое сердце засунули в удушливую запертую коробку, и спасибо Богу, что так. Только благодаря этому оно не выпрыгивает у меня из груди прямо сейчас.

Я разглаживаю одежду и высвобождаю розовые волосы из тугого пучка, сдавливающего кожу головы. Длинные волосы струятся по плечам до пупка, и я делаю самый глубокий вдох, какой только позволяют легкие.

Заметив свое отражение в зеркале, которое занимает каждый дюйм потолка – ведь богатым людям определенно нужны зеркальные потолки, – я думаю: «Вот и все».

Вот она я.

Я и мои веснушки, я и мои непостоянные глаза, которые никак не могут решить, зеленые они или карие, я и моя травма.

Это я.

Вся я.

Будем надеяться, что этого достаточно.

Не могла же я запасть по интернету в среднестатистического Джо? Милого, среднего роста, симпатичного, но не слишком далекого от моей лиги обычного парня? Нет. Я должна была влюбиться в греховно горячего Адониса ростом более шести футов, который мог получить сотню телефонных номеров во сне.

Наконец я остановилась перед дверью Финна.

Ксавье там.

Ждет тебя.

Подумай об этом, Ви.

Я тянусь к ручке, но задерживаю ладонь на несколько секунд. Затем открываю дверь так медленно, что она не издает скрипа. Я думала, что обнаружу его сидящим на краю кровати Финна. Теребящим пальцы. И, надеялась, таким же взволнованным, как и я.

Я думала, что он будет смотреть на дверь, ожидая моего прихода. Так что можете представить мой шок, когда я увидела ее.

Их.

Вместе.

Я, должно быть, сотни раз прокручивала этот момент в своей голове.

Придумала миллион сценариев. Но ни один из них…

Ни один из них не включал ее.

Ксавье стоит в центре комнаты, руки сжимают ее лицо, язык так глубоко проник в ее горло, что непонятно, как она еще дышит. Он насилует ее рот своим – просто и понятно. Целует девушку до потери сознания, а она стонет от восторга. Он запускает свои большие, сильные руки в ее волосы, притягивая ее голову, чтобы углубить поцелуй. Мне кажется, что невидимый кулак сжимает мои легкие.

И хватка становится только крепче.

И крепче.

По мере того как он отдает ей то, что я считала своим.

Глупая, глупая девчонка.

Затем наступает самое худшее.

Та часть, где я узнаю ее.

Лейси.

Моя способность к скрытности, должно быть, не от мира сего, потому что они все еще не заметили меня. Они все продолжают, совершенно не подозревая о моем присутствии, и, честно говоря, я не могу решить, плохо ли это…

Или здоровяк там, наверху, оказывает мне большую услугу.

Может, до этого момента я и была незаметной, но, выходя, я без колебаний хлопаю дверью так сильно, как только могу. Я ненавижу себя за то, что проливаю эти нелепые слезы. Ненавижу свое глупое, глупое сердце за то, что оно думало, будто отношения, основанные на моих самых темных секретах,