Молот ведьм - Яцек Пекара

На плече у него была черная татуировка в виде змеи и летящего над ее головой голубя.

– Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков. Итак, будьте мудры, как змии, и просты, как голуби, – сказал я. – Именно поэтому ваша милость выбрал этот герб…

Он отряхнулся от воспоминаний и повернулся ко мне.

– Я должен убить тебя, инквизитор, однако дам тебе шанс. Пусть судьба решит, как нам следует поступить.

Я не слишком-то верил в судьбу – как он, например, – да и, кроме того, не его жизнь должна сделаться ставкой в игре. Но, как вы наверняка понимаете, выбора у меня не было.

– И что господин барон предлагает? – спросил я.

– Кости, – он сунул руку за пазуху и положил на стол три кубика.

Все три были сделаны из тяжелого черного дерева и размечены золочеными цифрами от одного до шести. Я взял их в руку и ощутил, что – стары, чрезвычайно стары. Но никакой магии в них не было, и не были они костями мошенника. И еще я надеялся, что мой Ангел-хранитель простит мне эту игру, хотя ставка в ней, несомненно, была высока.

– Позволишь мне кинуть первым? – спросил он.

Я подал ему кости, а он бросил их на стол, не глядя.

– Десять, – сказал я.

– Не самый плохой ход. – Он взял кости со стола и протянул мне на ладони.

Я усмехнулся собственным мыслям и бросил.

– Три, – сказал он, даже не глядя.

– Увы, нет, господин барон, – ответил я вежливо. – Восемнадцать.

Он дернулся, будто от укола кинжалом, и глянул на три кости. Каждая лежала вверх гранью с шестеркой на пузатом брюшке.

– Невозможно! – рявкнул он.

– Ха, – ответил я. – Вера творит чудеса.

Он глядел на меня, а его верхняя губа опасно подрагивала. Интересно, убьет ли он меня, несмотря на заключенный договор? Ведь это ему ничего бы не стоило. И не гласит ли старая пословица: «Не спорь с сильнейшим, поскольку, лишь проиграв, спасешь свою жизнь»? Но если ставкой была собственная жизнь, то проблема оказывалась посложней.

– Эти кости фальшивые, – прошипел он. – Ты подменил комплект собственным. Должна была выпасть тройка.

Он был настолько раздражен, что я решил не выражать моего, несомненно, критического мнения относительно мошенничества во время серьезной игры. Хаустоффер схватил кости и принялся кидать их. Раз за разом. Пять, десять, пятнадцать. И постоянно выпадали три единицы на слегка выпуклой стороне.

– Кидай еще! – рявкнул он.

– Изменение правил во время игры? – спросил я. – Как волнующе…

Я взял кости и небрежно кинул. Восемнадцать. Хаустоффер глубоко вздохнул и осел на постель.

– Невозможно. Как ты это сделал? – поднял он на меня взгляд.

Я развел руками:

– Даже если бы хотел, не смог бы ответить на сей вопрос. Могу лишь поведать вашей милости, что знаю и о более странных случаях. Я слыхал о человеке, которому дали фальшивую монету с двумя реверсами. Но когда он ее подбросил, та выпала аверсом.

– Издеваешься!

– Не осмелился бы, господин барон, – ответил я серьезно. – Лишь полагаю, что мир полон вопросов, на которые мы не в силах найти ответы.

– Вопросов… – повторил он, а лицо его словно смягчилось. – Что ж, – произнес после долгого молчания. – Придется придерживаться условий договора, особенно если я сам на нем настаивал…

Не скрываю, что вздохнул я с облегчением. Но лишь мысленно, ибо те слова еще ни о чем не говорили. По-настоящему в безопасности я почувствую себя, только оказавшись далеко от замка господина барона.

– Маддердин, одарю тебя доверием, а если исполнишь мое поручение, то награда превысит самые смелые твои ожидания…

Я не стал иронично, смешливо или издевательски усмехаться, но лишь потому, что собственную жизнь ценил сильнее, чем миг сомнительного удовлетворения. Ибо не имел ни малейшего сомнения, что барон сумеет стереть усмешку с моего лица быстро и болезненно.

– Во-первых, я не думаю, что ты должен хоть кому-то говорить о нашем маленьком секрете. Я уверен, это не закончится для тебя добром. – Он замолчал на миг. – Не подумай плохого, Маддердин, я тебе не угрожаю. – И пояснил: – Ибо что противопоставил бы, если б сюда съехалась целая армия твоих конфратеров? Но мне кажется, что твой рассказ мог бы не понравиться многим людям…

Мне тоже так казалось, поэтому я даже не стал отрицать.

– Во-вторых, хочу, чтобы ты выяснил, что я и кто я. Чтобы ты сказал мне, проклятие это или благословение, силой которого я не могу воспользоваться. Зачем мне дарована вечная жизнь? Почему меня нельзя ранить железом? Почему могу подчинять волю другого человека? Кто я, Мордимер? – спросил он с отчаянием. – Найди для меня ответ.

Я взглянул на него: сидевшего на постели с горящими глазами и с тоской на лице. По чему он тосковал? По ответу? По пониманию? По тому, чтобы стать таким же человеком, как и остальные? Я не знал. Не знал также, почему мой Ангел сказал, что вампиров не существует. Отчего врал? Или… может, не знал? А может, границы между правдой, ложью и незнанием были настолько размыты, что Он не мог или не хотел их различать? Но разве существует что-либо, чего Ангелы не знают?

Я медленно кивнул.

– Сделаю, как ваша милость желает, – ответил, зная, что поиски ответа могут завести меня туда, где я ни за что не хотел бы оказаться.

Мне не следовало пересекать границу Виттингена. Как минимум по двум причинам.

Во-первых, на тракте, что вел в город, было исключительно мало людей, и уже одно это должно было меня насторожить. Во-вторых, я заметил, что стража у ворот особенно тщательно проверяет уезжающих, а не, как обычно, въезжающих. Но ваш нижайший слуга провел несколько тяжелых ночей под дождем, в грязи и холоде, поэтому мечтал о сносной комнате (и, если возможно, лишь в скромном обществе клопов и вшей), горячей купели, сытном ужине да кувшине-другом горячего вина с пряностями. Сии мечтания – несомненно, соблазнительные – настолько смутили мой разум, что когда я заметил, что городской стражей руководит не офицер, а человек в черном плаще и в кафтане с вышитым на нем сломанным серебряным распятием, – было поздно. Инквизитор. Ха!

Ну а потом уже стало слишком поздно.