В спецслужбах трех государств - Николай Голушко

Предпринимаемые органами КГБ и МВД попытки пресечения силовыми средствами несанкционированных митингов и демонстраций вызывали озлобленную ответную реакцию, приводили к осложнению обстановки на местах. Экстремистские и националистические элементы именно этого и желали: «чем хуже, тем им лучше».

Оперативные сотрудники выходили на непосредственные контакты с организаторами подобных публичных акций, стремились влиять на них в том плане, чтобы избежать массовых беспорядков, иных преступных проявлений.

Начальник 5-го управления КГБ Подгайный вспоминает, что тогда в нашей стране обсуждались разные подходы к решению проблемы оздоровления и стабилизации обстановки. Но всегда побеждал трезвый подход: силу ни в коем случае применять нельзя. Он пишет о том, что «Н. Голушко придерживался именно этой тактики и проводил ее в жизнь. (Москва в решении наших вопросов советчиком уже не была, ее в это время занимали иные проблемы, которые обусловливались борьбой за столичный престол — прим. авт.) Председатель КГБ Украины неустанно наставлял: «Не закрывайтесь в своих кабинетах, не уклоняйтесь от встреч и дискуссий с митингующими. Говорите с ними, разъясняйте, чем занимаются органы безопасности. Пусть они смотрят вам в глаза и не видят в вас каких-то монстров».

Оперативному составу давались установки «вписываться в процессы демократизации», применять в своей деятельности такие методы предупреждения негативных проявлений, которые были бы понятны и поддерживались населением. Со стороны руководителей КГБ Москвы и Киева оставались твердыми указания не допускать нарушения законности, прав человека, избегать провокационных действий.

Многие представители общественности ликовали по поводу свободных выборов и другого демократического шага, а именно: внедрялась многопартийность, устранялась монополия одной партии при проведении избирательных кампаний. Но в тот период, когда отсутствовала практика жизни общества при демократических и многопартийных условиях, последствий от таких политических нововведений никто серьезно не просчитывал. Я подчеркиваю это как свершившийся факт в истории страны, без всякого осуждения или сожаления, ведь сам как народный депутат СССР голосовал за эти и многие другие демократические преобразования.

Суровая действительность показала, что введение в стране многопартийности для КПСС было губительным шагом. Впервые после ликвидации партией большевиков своих политических оппонентов (социал-демократов, монархистов, эсеров, троцкистов и других «неформалов») со времен Гражданской войны, в жизни КПСС появилась конкуренция со стороны других политических партий, а главное, началось соревнование новых идеологических платформ и новых политиков.

Следует откровенно признать, что руководящие структуры компартии, аппарат исполнительных органов республики (да и КГБ) не были готовы действовать в условиях стремительно развивающихся центробежных процессов. Партийный аппарат превращался в хозяйственный орган, вместо управления идеологическими и духовными процессами, перехвата инициативы на местах, живой связи и разъяснительной работы с населением стал уповать на запретительные меры. На законодательном уровне были приняты известные законы о запрещении митингов, демонстраций без предварительного разрешения местными властями. Вырабатываемые законодательные меры, особенно с упором на запретительные варианты, оставались далекими от провозглашаемых задач обновления советского общества.

Я проводил предвыборную встречу с избирателями в Черняховском районе Житомирщины, когда мне позвонил Щербицкий. В моей служебной машине за сотни километров прекрасно действовала засекреченная телефонная связь, поэтому разговор был откровенным. Щербицкий поручил встретиться с первым секретарем Житомирского обкома партии В. Кавуном и выработать меры к недопущению «несанкционированного митинга» в городе Житомире. Как ему объяснили, кандидат в народные депутаты СССР журналистка Алла Ярошинская и ее команда без согласования с местными властями организуют общегородской митинг. Опасались, что это может вызвать нежелательные эксцессы, тем более что для поддержки Ярошинской прибыло московское центральное телевидение. По указанию ЦК из Киева в Житомир выехали ответственные работники милиции во главе с заместителем министра внутренних дел.

Через несколько минут (Черняховск находится недалеко от Житомира) в областном управлении КГБ я заслушал генерала Жана Коваленко по этому вопросу. Начальник управления доложил, что на призывы к проведению митинга, тем более в выходной день, может откликнуться значительное число жителей города, однако сведений о нежелательных акциях не имеется. Обсудив надлежащие действия с нашей стороны, вместе с Коваленко встретились в обкоме партии с Кавуном. Сейчас уже никто не помнит, что в хрущевские времена Кавун был очень авторитетен, возглавлял союзный совет председателей колхозов. Выслушав речь о напряженной политической обстановке, планируемом применении сил, вплоть до конной милиции и водометов против «незаконного и несанкционированного» митинга, я задал секретарю обкома вопрос:

— Вы действительно намечаете осуществить в ходе избирательной кампании высказанные меры против жителей областного центра?

— Но на этот митинг не было предварительной заявки и разрешения местных властей, чего требует недавно принятый закон, — прозвучал главный аргумент руководителя обкома.

Мною было подчеркнуто, что в конкретном случае Кавун допускает ошибочную ссылку на закон о запрещении несанкционированных митингов. В ходе избирательной кампании действует законодательство о выборах; зарегистрированный кандидат в депутаты наделяется значительными полномочиями, в том числе и правом организовать и выступить на митинге, отвечать за их последствия. Час назад на площади возле универмага вокруг меня собрались сотни жителей, и я выступал, словно на стихийном митинге. Пришлось объявить Кавуну, что в пресечении намечаемого митинга сотрудники КГБ участвовать не будут; но если произойдут и не будут предотвращены антиобщественные проявления, даже хулиганского характера, то начальник УКГБ Коваленко понесет персональную ответственность.

Около 9 часов вечера я вернулся из Житомира и позвонил Щербицкому, который оставался еще на работе. Он снова повторил о необходимости требовать от всех соблюдения законов, не допустить организации несанкционированного митинга в областном центре. Я осмелился ответить, что обком партии без веских оснований нагнетает обстановку, при этом не совсем правильно трактуются законодательные нормы. Щербицкий внимательно выслушал мои доводы, попросил зачитать ему содержание соответствующих статей союзного закона о выборах. Он жестко отозвался о работниках ЦК, которые, как он выразился, «целый день тыкали мне в нос закон о запрещении несанкционированных собраний», и прекратил телефонный разговор. Я так и не понял, правильно ли поступил, когда затеял дискуссию с членом Политбюро ЦК КПСС. Мои раздумья прервал телефонный звонок второго секретаря ЦК Ивашко с вопросом: «Что ты там наговорил В. В.?» Не успели мы обсудить ситуацию, как снова раздался зуммер прямой связи с Щербицким:

— Позвоните в Житомир Кавуну и передайте, чтобы он «не порол дурочку», — так лаконично он сформулировал свое указание.